В главных ролях:
TARDIS & THE MASTER.
Место и время событий:
Млечный Путь, рукав Ориона, Земля.
Великобритания, Уэльс, графство Кередигион, Лампетер.
2012, октябрь-ноябрь.
Сценарий:
Кто бы мог подумать, что обычное наблюдение за туманностью Ориона может привести к таким трагичным последствиям? Потерявшая всякий контроль, ТАРДИС с бешеной скоростью падает в атмосферу Земли и, почти достигнув поверхности, выбрасывает своего пилота куда-то в леса. Сама же машина времени приземляется на пустыре неподалеку, а через несколько мгновений, взрывается, выжигая на жухлой осенней траве странную метку, напоминающую обычную таблицу из нескольких ячеек.
Матрица ТАРДИС, освобожденная в ходе взрыва, мечется в поиске подходящей оболочки и вселяется в тело неизвестной девушки, которая лежит в состоянии комы уже вторую неделю в местной больнице. Доктор же, в связи с далеко не самой мягкой посадкой, теряет сознание неподалеку от места крушения своей ТАРДИС.
А в пригороде некий Мастер уже замечает что-то неладное: всем своим нутром он чувствует взрыв инородной энергии, даже его сломанная отвертка реагирует на волны, исходящие из эпицентра. И он просто не может не навестить этот эпицентр – городскую больницу, в которой очнулась совершенно безнадежная коматозница.
3.64. I hear the engines.
Сообщений 1 страница 3 из 3
Поделиться117-01-2013 01:55:31
Поделиться218-01-2013 17:03:41
RADIOHEAD
exit music (for a film)
lucky
Звезды горели над миром. Сотни, тысячи, миллионы. Их невозможно сосчитать, звезды – неисчисляемые. Каждую секунду в этом огромном темном пространстве их число меняется, какие-то сгорают, какие рождают вновь из облака газа и химических реакций.
Она любит оставаться наедине с Доктором, спокойно дрейфуя в свободном вакууме. Прямо сейчас он раскрыл ее дверцы и уселся на прохладный пол, свесив длинные ноги в саму бесконечность. Рядом стоит миска со сливочным кремом, который стекает по рыбным палочкам прямо на его пальцы. Доктор громко и любовно облизывает их, вглядываясь в туманность Ориона, такую яркую в это время.
ТАРДИС знает, что Доктор скучает по Пондам. Это видно по его действиям, мыслям и даже снам. Таймлордам тоже снятся сны, но каждый они проживают как очередной отрезок своей невероятно долгой жизни. Доктор разрушает сам себя этими снами, своими погружениями в воспоминания и постоянными обвинениями. Он обвиняет самого себя в том, что повинен в их гибели, в их потере. Это не так, конечно, это не так. Смерть Эми и Рори – зафиксированная точка времени, ее невозможно переписать. Это знает даже самый маленький ученик Академии. Только Доктор не хочет думать об этом.
– Поурчи мне, старушка, – тихо произносит он, поглаживая ее корпус, сверкающий синей краской. – Это успокаивает.
ТАРДИС щелкает одним из множества рычагов своей консоли – тарахтение двигателей пробивается сквозь бесшумный режим работы, ее пространство наполняется мерным гулом. Она знает, что это успокаивает его. Она чувствует, как его перестук его сердец резонирует, сливается в один мерный темп. Взгляд его, обращенный к переливающейся цветом туманности, теряет осмысленность, Доктор перестает переосмыслять. Сейчас ему спокойно, и для нее это главное. Покой – это все, что для него нужно.
ТАРДИС предпочитает не думать о том, что Доктор все чаще использует голосовой интерфейс, который принимает форму маленькой Амелии Понд.
Впервые за последние годы, впервые за то время с последнего переселения ее матрицы в машину, ТАРДИС чувствует боль. Она не может понять как, но чувствует – жаркая и голодная, она разливается по ее нутру, словно нефтяное пятно по океану. Ее трясет, консоль взрывается всполохами ярких обжигающих искр. Доктор что-то кричит, танцует свой безумный танец от рычага к рычагу. Он просит вывести изображение на экран, но ТАРДИС просто не может этого сделать – она изо всех сил старается держать свою оболочку в целостном состоянии, просто падает в атмосферу.
В решетках колонок визжат сирены, а на мониторе сканера пляшут девятки. Ротор ревет, истирается и работает на износ – повсюду слышен грохот и скрежет. Удаляются комнаты одно за другой – спальня Рори и Эми, кухня, библиотека и бассейн. Главный рычаг управления взрывается, обдавая лицо и руки Доктора горячим черным дымом – он отшатывается от консоли, упирается спиной в поручень. Тряска только увеличивается и ее пилота перебрасывает через него, и он кубарем катится прямо к ее дверям.
Она срывает замок, распахивая свои дверцы – Доктор выпадает из кабины прямо в воздух, так и не успев ухватиться за порог. Он кричит, сучит руками в потоке облаков и холодного морозного воздуха. Ей кажется, что она заметила страх в его глазах. В самых уголках расширенных до размеров Вселенной его зрачков.
Через одно вечное мгновение она приземляется. Разрывной волной проходится жухлой траве взрыв, сжирая ее горячим воздухом и огнем. ТАРДИС хочет закричать от невыносимого жара, но просто не может этого сделать. Ее разрывает на части, синяя полицейская будка и ее внутренности разлетаются вдребезги, механизмы разрушаются, сирены замолкают. Контрольная панель раскаляется добела, жужжит и оплавляется. Замолкает округа и ее главный ротор – она наконец-то чувствует, как стекает стекло, расщепляется атомы. Ее матрица вырывается из трубки, золотистым светом разливаясь по подрагивающему от жара воздуху. Она больше не чувствует боли, не чувствует формы – просто бесплодное облако желтой были, сверкающее красками осени в лунном свете.
Она больше не ТАРДИС, ее больше нет. Бесплотное существо, душа системы, свободная от своего тела. Но по-другому идентифицировать себя она просто не научилась, поэтому все еще остается ею – машиной времени сорокового типа, которую больше тысячи лет назад похитил Доктор. Нет, не Доктор. Тогда его еще звали Тета.
Да, именно так.
ТАРДИС проносится по округе, пытаясь понять, куда должен был выпасть ее пилот. Но ничего не выходит – на километры вокруг – только пустырь, окруженный городом с одной стороны, и лесом – с другой. Она надеется на то, что выбросила Доктора именно в лесу – там он сможет приземлиться менее болезненно, нежели на голый асфальт. Она бросает попытки поиска, заведомо обреченные на провал, и стремительно несется в сторону города – ей нужно новое тело.
Первое, что появляется на ее пути – это местная больница; светлое здание высится неуклюжей громадой над жухлым умирающим в преддверии зимы палисадником. ТАРДИС проникает в раскрытое окно второго этажа и видит перед собой темную палату. На широкой больничной койке лежит человеческая женщина, молодая и обернутая десятками трубок. Мерно попискивает оборудование, вторя медленному спокойному чужому дыханию. Она спит, понимает ТАРДИС, и, не найдя другого выхода, ныряет вглубь человеческого тела, почти отказавшись от этой безумной затеи.
Разум девушки мгновенно запротестовал от подобного вторжения. Дженнифер, так зовут ее, кричала и билась, не желая отдавать свое бессознательное тело. ТАРДИС понимала, что совершает совершенно немыслимые вещи, что просто-напросто отбирает жизнь этой несчастной коматозницы, но другого выхода она не видела. Для ее души требовалась оболочка, иначе она никак не сможет помочь Доктору – без нее, без своей ТАРДИС, он не сможет более функционировать как Таймлорд. Она нужна ему, она сможет ему помочь. Построит ему новую машину времени, ведь он так нужен этому миру. Без него вся Вселенная развалится, она разрушит саму себя. Доктор не может остаться один. Иначе он исчезнет с лица этого мира.
Она не может этого допустить. Она надеется, что Дженнифер успела постичь счастье своего существование. И, поколебавшись лишь мгновение, ТАРДИС подавляет слабую душу девушки, подчиняя ее своей воле, поглощая ее все без остатка. Наверное, она никогда не сможет простить себе этого. Никогда. Но Доктор этого стоит. Все это – лишь ради него одного.
Приборы жизнеобеспечения разрываются от тревожного писка, а вскоре затягивают свою трель на мерном монотонном гудке длиной в вечность. Тело несчастной Дженнифер, бледной и с синеватым оттенком умирает, а аппаратура просто не может соврать.
Секундная стрелка на циферблате настенных часов отсчитывает один круг, потом второй, третий. Время течет, медленно и плавно, отсчитывая минуты со смерти Дженнифер. Светлые занавески вздымаются на ветру, колыхаются. Вскрикивает птица, луну закрывают тяжелые графитовые облака, пожирая яркий серебристый свет.
ТАРДИС делает вдох. Первый, за последние годы. Аппаратура вновь заходится частым писком – отсчитывает нервный пульс. Ей непривычно, а все тело наливается тяжестью. Ей кажется, что она ощущает усталость и ломоту. Человеческое тело пробыло в неподвижности уже много времени – около двух недель, а может быть и дольше. Она чувствует, как по венам бежит горячая кровь, наполняющее ее новое все еще холодное тело теплом. Тонкие пальцы сжимают белые накрахмаленные простыни – они скрипят от напряжения приложенной к ним силы. ТАРДИС открывает глаза и видит перед собой раскрытое окно, в которое влетела в бесплотном состоянии несколько минут назад. Обзор с абсолютных трехсот шестидесяти сузился до обычных ста восьмидесяти градусов – она садится на постели, крутит головой. Краски окружающей ее обстановки одинаковы – оттенки серого, темного синего и грязного белого. Ярким пятном зеленеют показания на мониторах. ТАРДИС не нравится яркий зеленый, словно цвет едкой кислоты. Она обрывает трубки и провода, освобождая себя от этих уродливых пут.
Она смотрит на свои руки, проводит пальцами по густым волосам, тонкому носу, острым скулами. Ощущает языком ровные зубы, и ей нравится это ощущение. Она отбрасывает в сторону покрывало и простынь, заворожено касается самыми подушечками пальцев стройных ног, чуть задирая больничную рубаху.
Она не верит. У нее это получилось, она смогла. ТАРДИС непривычны новые ощущения, которые улавливает тонкая светлая кожа, под которой виднеются синие нити вен. Но она ловит себя на мысли, что она скучала по подобному. С того происшествия, когда то существо заселило ее матрицу в тело бедной Идрис, она не раз хотела вновь почувствовать что-нибудь как человек. Ей хотелось касаться живых существ, но больше всего – его, Доктора.
ТАРДИС неловко поднимает на ноги, ощущая холодную плитку пола голыми ступнями. Она проходит по небольшой палате, касаясь руками предметов – постель, аппаратура, капельница, папка с данными о Дженнифер. Последняя приковала ее внимание – она сняла папку с бортика, просмотрела исписанные неровным почерком листы. Никаких заболеваний и патологий у Дженнифер нет. Родственников тоже не имеется – она сирота, выросшая в детском приюте. Но это она узнала лишь из воспоминаний, которые нахлынули на нее, когда ТАРДИС поглощала душу этой девушки.
Как по наитию она отбросила папку на койку и прошла к небольшому шкафу. На вешалке висела верхняя одежда – темное пальто и серый вязанный шарф, внизу стояла объемистая спортивная сумка с вещами, наполненная лишь наполовину. ТАРДИС подхватила ее, расстегивая молнию, и вытряхнула вещи на постель – теплая одежда по погоде и предметы личной гигиены. Дженнифер и впрямь лежала в коме не так много времени.
Она решила, что ей стоит одеться – тело не реагировало на прохладу палаты, но разгуливать по улицы босиком и в одной больничной рубашки было бы абсурдно. ТАРДИС ловко натянула белье и темно-синие джинсы, закуталась в теплый бордовый свитер с земным рисунков – снежинки. У стула оказались высокие сапоги на плоской подошве – она надела и их, немного помучавшись с застежками пальто и длиной шарфа, она была готова выйти наружу. Немного подумав, ТАРДИС прихватил сумку с собой, сложив туда выпотрошенное минутами ранее.
Бросив последний взгляд на покидаемую палату, она заметила, что папка с данными о коматознице исчезла. Будто ее и взаправду не было. Неужели она стерла Дженнифер с лица этой планеты, не оставив о ней хотя бы крупицы памяти? Возможно, и вероятность подобного была слишком велика.
ТАРДИС опустила ручку и толкнула дверь. Выглянула в коридор и, не заметив движение, вышла из палаты. Но не успела она сделать и первых шагов, как вдруг все ее естество затрепетало от невероятного ощущения. Она уже чувствовала его однажды, и забыть его было выше ее сил.
Запах. Невероятно сладкий, теплый и обволакивающий ее всю, словно мягкое покрывало. И так мог пахнуть только один человек. Вернее, даже не человек. Только Таймлорд мог издавать подобный запах. А на ее памяти в этом мире существовало лишь одно дитя Галлифрея. И оно было рядом.
Отредактировано TARDIS (18-01-2013 17:10:38)
Поделиться321-01-2013 02:59:00
Горячий чай – что может быть прекраснее? Темная жидкость, плещущаяся в чашке от малейшего колебания, и тонкая струйка насыщенно-белого дыма, извиваясь, поднимающаяся к потолку. Вдыхаешь его – и легкие словно наполняются огнем, с каким-то приторным оттенком. После каждого глотка на языке остается терпкий привкус, удивительно согревающий и освежающий в памяти давно забытые картины. Остается лишь закрыть глаза и погрузиться в тот, другой, нереальный мир, мир своего воображения, где нет никаких условий и ограничений, а есть только ты, твои желания и безграничные возможности. Там ты – хозяин, никто не смеет вмешиваться в твои дела и уж тем более мешать тебе, только если ты того не захочешь. Спокойствие, внезапно сменяющееся хаосом. Чужой смех – или это свой собственный? Глаза. Чьи-то глаза, следящие из темноты. Их много, они все разные. Это похоже на забавную игру, где надо среди множества картинок отыскать две одинаковые, и Мастер ищет, приглядывается и даже знает, чьи именно глаза он хочет найти. Вдалеке слышится шум. До боли знакомый шум, столь родной, что уже невозможно по-настоящему его ненавидеть, а ведь так хочется. Четыре удара, тишина, четыре удара. Он становится все громче, а мир вокруг тускнеет, пока не превращается в сплошное черное полотно с единственной маленькой фигуркой по центру. Внутри все сжимается, словно бы вот-вот что-то произойдет, что-то неизбежное и ужасное. Хочется забиться в угол, спрятаться, просто чтобы не видеть того, что идет, неумолимо приближается, отбивая один и тот же ритм.
Громкий звон выскользнувшей из рук чашки пробуждает от подкравшейся незаметно дремы. Нельзя сказать, чтобы Мастер не был рад этому. Даже в своих снах он не чувствовал себя в безопасности, но с каждым разом он обещал себе, что это не продлится долго. Скоро он сам покажет себя миру, и больше не придется прятаться по заброшенным складам и фабрикам, таская еду из ближайших лавчонок. Скоро, очень скоро.
Чашка откатилась за старое потрепанное кресло, и Мастеру пришлось подняться, чтобы взять ее. Впрочем, она тут же полетела в стену, разбившись при ударе на множество осколков. Остатки чая выплеснулись на пол, образовав небольшую лужицу – деревянный пол все равно ее впитает, а обшарпанные стены не сильно изменят свой вид от пары новых царапин. Подобный образ жизни воспринимался много спокойнее раньше, когда Мастер был другим, но те времена в прошлом, тот Мастер умер, когда появился новый. Так странно, на самом деле, будто ты обладаешь чужими воспоминаниями, совершенно тебе не принадлежащими, подсматриваешь в чужую жизнь, но без всякого зазрения. Хотя, о каком зазрении речь, если мы говорим о Мастере?
Заброшенный домишко на отшибе – это все, что можно сейчас себе позволить. Здесь повсюду пахнет затхлостью и сыростью, и даже странно, почему он до сих пор не сложился, как карточный домик. Крыша местами прогнила, местами провалилась, поэтому на второй этаж не стоит даже и соваться. Зато первый вполне прилично выглядит, если закрыть глаза на царящий повсюду беспорядок, ремонт столетней давности, при чем в прямом смысле, и маленьких мохнатых соседей, шныряющих из комнаты в комнату, пока их никто не видит. Мастер к ним быстро привык и уже давно не обращал на них внимания, как будто они были неотъемлемой частью этого дома.
Он планировал выбраться отсюда, копил честно украденные у прохожих в городе деньги. Надо сказать, мастерство в этом деле он поднаточил. Стыдно за свое нынешнее положение. В былые времена в его распоряжении были целые армии, он был много сильнее, в своих собственных глазах. Он и сейчас о себе высокого мнения, но двести лет по ту сторону Пустоты сказались на нем. Нужно было время, но с каждой секундой Мастер чувствовал, как отдаляется от своей цели. Ему нужно было время, но его просто не было.
Когда он успел превратиться в тряпку? Жалкое существо, способное лишь плакаться на собственную судьбу, столь несправедливую к нему и потакающую всем, его окружающим. Сознавать это было омерзительно и до жути противно. Хотелось ненавидеть себя, но разве может Мастер ненавидеть единственное дорогое для себя существо во Вселенной? При этой мысли губы искривляет полудикая улыбка, и мир вновь приходит в движение.
В старом шкафу находится припасенный для выхода в город почти не ношеный костюм. Мастер быстро сбрасывает с себя осточертевшую спортивную одежду, доставшуюся ему от прошлой регенерации, и одевается вновь, теперь уже более прилично. Костюм сковывает движения, но это можно перетерпеть, ведь когда-то он часто носил подобные костюмы. Сотни лет назад, надо же.
Но теперь уже не время предаваться воспоминаниям, ведь столько всего надо успеть сделать. Внутри словно проснулось что-то, и теперь оно заставляло идти вперед, выбраться из этой затхлой тюрьмы и испытать, наконец, удачу. Она должна была соблаговолить Мастеру именно сегодня, и хотя никто не может знать этого наверняка, но Таймлорд искренне верил, что в этот день он сможет сделать шаг к своей заветной цели.
Городские улицы были почти пусты, ведь утро только-только занялось. Это был тот час, самый тихий и спокойный час в сутках, когда шумные компании, гулявшие всю ночь, уже разошлись по домам, а идти на работу было еще слишком рано. Удивительно, но за все время, что Мастер прожил в своем нынешнем прибежище, он так и не поинтересовался о названии этого городка.
На углу возле перекрестка показалось небольшое кафе, уже открывшееся, но еще не забитое посетителями. Так как делать в городе сейчас все равно было особо нечего, Мастер решил подождать свою удачу, которая несомненно должна была придти, в этом самом кафе. Запустив руку в карман своего пиджака, он не без удовлетворения обнаружил там несколько смятых купюр, которых вполне хватило бы на легкий завтрак. Чай? Нет, пожалуй, он лучше выпьет кофе. Крепкого и совершенно не похожего на чай.
В кафе было тихо, лишь пара молодых девушек о чем-то увлеченно шептались за столиком в другом конце помещения, да немолодой уже мужчина, изо всех сил стараясь не переходить на крик, отчитывал кого-то по телефону. Мастер их не слушал, внимание его было обращено к улице, постепенно заполняющейся людьми. Они выглядели настолько одинаковыми, что зрелище быстро надоедало, но Повелитель времени все равно смотрел, будто надеясь увидеть там что-то, что должно было его несомненно заинтересовать.
К столику подошел официант и с фирменной улыбкой протянул Мастеру меню. Тот, дабы побыстрее отделаться от мальчишки, приказал ему принести чашечку лучшего кофе, и вновь обратил свой взгляд к картине за окном, не придав ни малейшего внимания тому, как перекосилось лицо юноши от подобного обращения. От улыбки на его лице не осталось и следа.
Спустя несколько секунд кто-то дернул Мастера за рукав пиджака. Раздраженный наглостью официанта, Таймлорд обернулся, намереваясь крайне «лестно» высказаться в его адрес, но оказалось, что ближайший человек сейчас находился за два столика от него. Брезгливо сморщив нос, Мастер окинул помещение взглядом. Что-то здесь было не так. Появилось нечто, чего здесь раньше не было, и это ощущение заставляло насторожиться. Продолжать сидеть на месте теперь было по крайней мере глупо, поэтому Мастер, не дожидаясь своего кофе, поднялся со стула и вышел на улицу. За десять минут людей на ней прибавилось в два, а то и в три раза, но его интересовало совершенно другое. Он мог поклясться, что на долю секунды почувствовал присутствие Доктора. Слабое, отдаленное, но ошибки быть просто не могло. Почему тогда он не чувствует его сейчас?
Что-то еще происходило в тот момент. Что-то более масштабное, чем появление предпоследнего из Повелителей времени, хотя наверняка два этих факта были взаимосвязаны, ведь так оно всегда и бывает. Но приближающееся было нечто огромное и значительное, и совершенно некстати на ум пришел сегодняшний сон. Неужели чутье подвело его, и этот день принесет Мастеру не удачу, а совсем даже наоборот?
Энергия, безграничный ее поток мчался сквозь пространство и, возможно, время огромными волнами. Это чувствовал не только Мастер – люди вокруг тоже замирали, прислушиваясь к странным необъяснимым ощущениям. Нечто промелькнуло высоко над крышами зданий, а затем небо озарила яркая вспышка и отвратительный шум, который, пожалуй, ни с чем не возможно было сравнить. Горожане кричали, указывали пальцами на небо, вмиг забыв о том, что еще с минуту назад куда-то спешили. Что-то упало далеко за чертой города, но весь город об этом уже знал.
Нащупав в кармане свою отвертку, Мастер удивился тому, насколько она успела нагреться. Отголоски высвободившейся энергии все еще разрезали воздух, но уже не столь ощутимо. Вытащив отвертку, Таймлорд придирчиво оглядел ее. Несмотря на то, что ее механизм был испорчен, на небольшом экранчике виднелись тусклые цифры-координаты, которых, совершенно точно, с утра там не было. Необходимо было проверить, что же такое упало возле города, вызвав реакцию на свое появление даже у сломанной отвертки, не говоря уже о всех живых существах.
Как вскоре выяснилось, не у одного Мастера произошедшее вызвало любопытство. Машины с сиренами и мигающими огнями на крышах уже мчались в сторону, где произошло крушение, за ними подтягивались и простые зеваки. Затея вмиг показалась Таймлорду бессмысленной, потому что люди непременно все испортят и будут мешаться под ногами, однако он все равно пошел дальше, чуть поотстав от общей процессии. Через несколько кварталов он остановился. Отвертка в руке теперь просто горела, и пришлось поскорее убрать ее в пиджак. Разобравшись с этим, Мастер отчего-то не двинулся дальше, а так и остался стоять посреди улицы, хмурясь и оглядываясь по сторонам. Он будто знал, что ему на самом деле не нужно идти дальше, что то, что он ищет, находится где-то здесь, совсем рядом, буквально в нескольких шагах. А в нескольких шагах была городская больница. Задержав ненадолго взгляд на большой вывеске над входом, он поднял голову и присмотрелся к окнам на верхних этажах. Почти все они были плотно занавешены, и лишь немногие – открыты. Одно из таких окон необъяснимо привлекало к себе внимание. Подходящее ли время сейчас было для посещения больных? Особенно, совершенно незнакомых и вряд ли более важных, чем то, что заставило переполошиться этот городок. Однако ноги уже сами несли ко входу в госпиталь, а там – в главный холл, по которому безостановочно сновали медсестры и медбратья. Куда дальше? Мастер озирался по сторонам, пытаясь найти ответ на такой неожиданно сложный вопрос.