После приключений с командой Дома в Рио-де-Жанейро жизнь Харабо приобрела новые краски и необъяснимую лёгкость, ведущую прямиком до точки дзена, не иначе. Отчасти причиной этому служила её увесистая доля от гигантского куша, что бравые гонщики-авантюристы ухватили на последнем деле, но деньги всё равно не могли заменить того умиротворения, которое своим присутствием вносил в её будни Хан Лю.
Они самопровозгласили себя гражданами всего мира и нигде подолгу не оставались, что устраивало обоих искателей приключений. На этот раз уличный гонщик и бывший агент «Моссада» забрели в Швейцарию. Хан, конечно, быстро охладел к Европе, особенно когда подступили холода, но израильтянке очень хотелось побывать в Швейцарских Альпах и сделать несколько спусков на одном из местных горнолыжных курортов. Лю упирался как мог, но он же мужчина, кто же его будет слушать? Да и напору милой когда надо Харабо противостоять очень сложно, потому-то они и находились сейчас в Цюрихе, а несколькими днями познее их ожидало уютное шале в горах.
Жизель проснулась от ощущения кончиков пальцев Хана на своём лице, но глаза было лень открывать даже после лёгкого поцелуя в лоб. Эти мимолётные знаки внимания и нежности казались такмим несвязными для пары потрёпанных жизнью авантюристов, но именно они каждый раз напоминали о том, что сердце ещё может и хочет биться сильнее. Многим казалось странным, что пара неразлучников жила большей частью в молчании, которое могло бы напрячь любого, но только не Хана и Жизель. С самого начала их общение сводилось к коротким фразам и многозначительным взглядам — они были на одной волне и понять могли всё без лишних слов, что делало их особенными друг для друга. Жизель дорожила этой связью, с каждым днём самоотверженные нежные чувства к Хану крепчали, но как выразить это словами она не знала, да и нужно ли это вообще?
Кровать слегка скрипнула и Харабо почувствовала лёгкий холодок, вызванный откинутым в сторону одеялом — это встал Хан, судя по шагу направившийся к окнам дабы открыть шторы. Через несколько секунд в лицо Жизель ударил яркий солнечный свет, отбивающийся от поверхности снега снаружи. Израильтянка зажмурилась и нехотя приподнялась на локтях, глаза же открыть её заставило любопытство, вызванное тяжёлыми вздохами сокрушающегося от безысходности азиата. Его страдальческий вид забавил Жизель, заставив ту сонно улыбнуться и хмыкнуть, выдав при этом её пробуждение.
— Знаю, там ещё и карнавалы вовсю зажигают, — бесстыдно издеваясь, подтвердила худышка, иронично охнув от такой серьёзной угрозы со стороны любовника. Не выйдет он из номера, как же! В своём недовольстве он был настолько уморительным, что сон Жизель как рукой сняло, хоть девушка и откинулась обратно на перины, сладко потягиваясь и заявляя, что Хан несправедлив к морозам, так как в них есть своя прелесть. Из уст уроженки жаркого Израиля эти слова должны были звучать убедительно, но от девушки попросту отмахнулись.
Харабо подождала минуты с две и, одним резким движением встав с кровати, направилась шпионить за господином Лю, который вёл себя хуже прихотливой девочки, но двери в ванную тем не менее закрыть на замок не удосужился.
— А что же ты будешь делать всё это время в гордом одиночества? — распахнув створку, Жизель оперлась боком о дверной косяк, — Я думала прогуляться по Лангштрассе, говорят там можно увидеть много разных интересностей, — помимо этого район сей был центром наркоторговли, соответствующих притонов, борделей и кабаков, но Харабо давно не обращала на такие вещи внимания, хотя на сей раз скорее банально прослушала товарища на ресепции, — а ещё вкусно поесть.