После всех злоключений, что уготовила ей судьба, оказаться в доме, где прошло детство Клариче, было для нее настоящим счастьем. Лоренцо — по какой-то странной иронии одного из сыновей Джакопо Орсини звали так же, как и ее ненаглядного муженька — хоть и не с распростертыми объятиями, но всё же принял сестру. И даже его супруга, казалось бы, не очень возражала против того, чтобы предоставить временное убежище беглянке. Фамильный особняк располагался в Монтеротондо, — не в самом Риме, а неподалеку от него, — но женщина всё равно старалась по возможности не покидать своих покоев без особой надобности, из соображений осторожности. Доставкой писем занимались слуги; один из людей брата несколько недель назад сумел доставить тайное послание капитану Драгонетти с указаниями перевезти девочек из дворца Медичи в Пистою, где им было безопаснее находиться. Когда к супружеской чете Орсини приезжали гости, брюнетка предпочитала скрываться в библиотеке или в глубине сада, чтобы как можно меньше людей видело ее и знало о ее местонахождении.
Однако сегодня пришлось пойти на уступки и согласиться выйти в свет. Карлотта, ее невестка, с которой они успели подружиться, настояла на том, чтобы синьора непременно присутствовала на маскараде, который они с супругом устраивали для друзей и знакомых этим вечером. Любые отговорки были пресечены на корню одним весомым аргументом — «Ты же будешь в маске, так что никто тебя не узнает». Действительно, почему бы не развеяться, если сохранности ее инкогнито всё равно ничего не будет угрожать? Под напором настойчивой блондинки она сдалась и даже пообещала не сбежать вскоре после начала торжества, а пробыть на нем до самого завершения.
Признаться, направляясь к старшему брату, Клариче опасалась, что ее и на порог не пустят. После того, как она отдала приказ казнить другого своего брата, кардинала. Женщина боялась, что помощи от Лоренцо и его семьи ожидать не придется, куда же еще ей тогда идти? К счастью, опасения оказались напрасными. То ли до них не дошли печальные вести о позорной кончине родственника («Что, конечно, маловероятно...»), то ли Джакомо и им успел насолить, и его смерть никого не расстроила. Орсини благоразумно не стала это выяснять. Главное — ее никуда не выгнали, а всё остальное не имеет значения.
Поиски Карло пока ни к чему не привели. Несколько знакомых, к которым она отправляла гонцов с посланиями, ничем не могли ей быть полезны. А кузен Чекко, известный своим умением решать проблемы любой степени сложности, находится в отъезде и ждать его возвращения, чтобы договориться о личной встрече, предстояло еще порядка недели.
«Я так давно не занималась тем, что мне действительно по душе, — размышляла Клариче, за пятнадцать минут до начала бала-маскарада примеряя одно из платьев, любезно присланных ей Карлоттой. — Этикет, танцы, искусство, поддержание порядка в доме и воспитание детей — вот чему меня учила и к чему готовила мать. Никто не учил меня тому, чем я занимаюсь последние несколько месяцев. Почему нельзя повернуть время вспять и просто вычеркнуть весь этот ужас, возвратиться к нормальной жизни?»
Супруга Лоренцо мысленно поблагодарила свою невестку за предоставленную возможность расслабиться и на время забыть о проблемах. Может, даже забыть о том, кто она — на то и нужен маскарад, чтобы скрыть лицо за маской и притвориться кем-то другим, кем ты на самом деле не являешься. Почему бы и нет? Орсини нравилась эта идея. Поэтому, облачившись в темно-бордовое платье, открывающее плечи, и не забыв надеть такого же цвета маску, украшенную золотом и сверкающими рубинами, она уверенным шагом направилась в зал, где уже собрались приглашенные дамы и господа.

Не успела Клариче переступить порог самой большой комнаты в доме, обустроенной для разного рода празднеств, как к ней тут же подбежала радостная невестка, принявшись взахлеб щебетать о том, как счастлива ее появлению. В один момент синьора уж засомневалась в том, что являться на этот маскарад было хорошей идеей.
"Она бы еще на весь зал объявила о моем присутствии. Если так и дальше пойдет, боюсь, благие намерения Карлотты не оправдаются, и развеяться я не смогу", — опасливо озираясь по сторонам, подумала Орсини и поспешила избавиться от общества временами чрезмерно назойливой жены брата.
Благо, тут же подвернулся какой-то синьор, пригласивший ее на танец, и брюнетка, виновато пожав плечами, помахала ручкой заботливой родственице, увлеченная куда-то в центр весело пляшущей толпы в масках.
В последний раз, когда она была на маскараде, тот проводился в ставшей для нее родной Флоренции. Праздник имел гораздо больший размах, а чего стоило чудесное изобретение Леонардо, поразившее всех жителей, и ее в том числе! Во Флоренции знали толк в развлечениях, и, несмотря на все старания хозяйки дома, этот прием казался всего лишь навсего бледной копией тех, что организовывались семейством Медичи.
Клариче поняла, что скучает по дому. Скучает по тем беззаботным временам, когда все ее проблемы сводились к тому, какое из вин выбрать для подачи на очередном банкете или какую пьесу ставить для прибывших во Флоренцию важных гостей. Ее внезапно охватила такая тоска, что ничто больше не приносило радости и не отвлекало. Ей удалось расслабиться всего-то на каких-то пару танцев. Но теперь они утомляли, а громкая музыка, сливающаяся с возбужденным гулом толпы, начала раздражать.
Брюнетка уж хотела было нарушить свое обещание и отправиться обратно в спальню, подальше от всего этого шума, но Карлотта, как на зло, болтала с парочкой знакомых синьор как раз напротив выхода. Незаметно мимо нее никак не проскочить.
— Да чтоб тебя!.. — тихо выругалась женщина, со злостью хватая с подноса в руках проходящего возле нее слуги кубок с вином и осушая тот несколькими глотками.
Опустевший кубок отправился обратно на поднос, и Клариче взяла сразу два других, чтобы потом не возвращаться за добавкой, устремляясь на балкон. Немного свежего воздуха не помешает: мало того, что в танцевальном зале душно, так еще и туго затянутая шнуровка на корсете не позволяет лишний раз вздохнуть нормально.
Вечерний воздух одарил ее приятной прохладой, едва она переступила порог и оказалась на спасительном расстоянии от веселящихся дворян и гремящего оркестра. Облокотившись о мраморные перила и любуясь медленно опускающимся за линию горизонта оранжевым апельсином солнца, синьора поставила на еще теплую от его лучей каменную поверхность один кубок и сделала небольшой глоток из второго.
Она не сразу заметила, что находится здесь не одна. В другом конце балкона из тени показался мужской силуэт в черном, и брюнетка чуть не поперхнулась вином, мысленно осыпая себя ругательствами за невнимательность.
"Хорошо еще, хоть маску не успела снять. А еще злилась на милашку Карлотту за ее неосторожность — сама-то ничем не лучше".
— Прошу прощения, что нарушила Ваше уединение, — смущенно улыбнувшись, промолвила Орсини и робко пододвинула кубок с нетронутым вином к незнакомцу. — Примете в качестве компенсации?
Мужчина не спешил с ответом, да и появление улыбки на его лице явно не намечалось, поэтому, немного поразмыслив, Клариче осторожно добавила:
— Если Вас напрягает мое присутствие, я могу уйти.

Посчитав, что если бы этому синьору была слишком уж неприятна чья-либо компания и если бы он хотел уйти, то уже сделал бы это, Клариче немного успокоилась. Она отлично могла понять желание побыть вдали от шума и избавиться от необходимости вынужденного общения с людьми, которые мало интересовали — иначе не искала бы покоя, отправившись на балкон. Навязываться не хотелось, но если уж ее таинственный собеседник остался на прежнем месте, почему бы не продолжить начатую беседу?
Орсини окинула взглядом мужскую фигуру, отмечая неотчетливое ощущение, будто этот человек ей уже однажды встречался. Вот только она никак не могла припомнить, где и когда. Может, ей просто показалось. А может, они, и правда, когда-то виделись — мало ли, она столько приемов организовывала и на стольких побывала сама, что всех встреченных синьоров и синьор не упомнишь. Да и маски, скрывающие пол-лица, делают затруднительным опознание даже тех, с кем проводишь сутки напролет. Если бы невестка с ней не заговорила, женщина вряд ли бы признала ее за белоснежным одеянием с ангельскими крыльями и замысловатой кружевной маской с прикрепленным к ней нимбом. Она про себя махнула рукой, решив не забивать голову из-за какого-то там неясного чувства, что вполне могло быть навеяно пьянящим вином насыщенно-красного цвета.
«Кстати, о вине, — подумала Клариче, продолжая внимательно рассматривать своего собеседника. — Что-то не торопится он его пробовать. Просто не любит или слишком подозрителен? В Риме, конечно, никогда не бывает абсолютно спокойно, а уж теперь и вовсе времена не из лучших настали… но в семье Орсини к ядам для устранения противников и недоброжелателей не прибегают. А если бы и прибегали, это же маскарад, откуда знать наверняка, что отравишь именно того, кого требуется? Да и у меня такой цели, в общем-то, не было. Я оказалась здесь по воле случая и могла вовсе не заметить этого человека, ступай он немного тише. Хотя, откуда ему, конечно, обо всем этом знать…»
Она демонстративно отпила еще немного дурманящей рубиновой жидкости, наблюдая за реакцией мужчины, которая должна была подтвердить либо же опровергнуть ее догадки.
— Венецианское вино из рефоско, — кивком указывая на кубок в руке незнакомого («Или всё же знакомого?..») господина, молвила брюнетка. — Может по сравнению с другими сортами показаться простоватым на вкус, несмотря на многообещающий тонкий аромат, но конкретно у этого напитка хорошая выдержка, как по мне. Жалею, что не попросила слугу принести целую бутылку, чтобы захватить ее с собой.
Клариче усмехнулась, надеясь, что намек на шутку поможет разрядить обстановку и вызвать ответную улыбку на чересчур серьезном лице синьора в черном. Уж слишком напряженным он был, и ей почему-то захотелось это исправить, отвлечь его от каких бы там ни было гнетущих мыслей.
«Возможно, и мне это поможет отвлечься от моих тягостных размышлений…»
— О, если Вы сомневаетесь не в качестве вина, а опасаетесь, что оно может быть отравлено, смею Вас уверить, что это не так, — будто бы только что заметив нежелание собеседника опустошать свой сосуд с напитком, добавила она. — Я сама допиваю второй бокал и, как видите, жива. К тому же, насколько мне известно, в этом доме не опускаются до подлого убийства расслабленных и утративших бдительность за развлечениями гостей.
«Чуть было не вырвалось «в нашем доме», — прикусив губу, мысленно отметила женщина и отставила в сторону золотистую чашу, инкрустированную драгоценными камнями. — Кажется, выпивки с меня на сегодня хватит, иначе, чего доброго, сболтну лишнего».
Чтобы перевести разговор к более безопасной теме, Орсини спокойным тоном поинтересовалась:
— К слову, какими судьбами Вы попали на этот маскарад? И что заставило Вас скрываться здесь в гордом одиночестве?

— Прошу меня великодушно простить, я не хотел оскорбить вас недоверием, но состояние моего здоровья не позволяет мне даже пригубить кубок столь прекрасного вина. В том, что оно великолепно, я не сомневаюсь, ведь его одобрили вы.
Клариче такое объяснение в голову не приходило, да и вообще оно показалось ей, честно говоря, довольно странным. Мужчина, с которым она вела беседу, был едва ли намного старше ее: ни намека на седину в волосах, величественная осанка, и мускулы, судя по всему, в полном порядке, чем далеко не многие могут похвастаться.
"Скорее всего, он просто увиливает от честного ответа. Хотя, конечно, всякое может быть. Столько неведомых хворей, способных самого молодого заставить зачахнуть за считанные дни..."
Орсини хотела было сказать, что извинения стоило бы приносить ей, но... за что, за незнание? Она ведь никак не могла ведать, почему ее собеседник отказывается от вина. Даром чтения мыслей или предсказания будущего она, увы, не обладает. А что, было бы неплохо... В общем, синьора решила не акцентировать внимания на теме здоровья и проблем с ним. Вряд ли об этом было бы приятно говорить человеку, действительно страдающему. А если этот господин слукавил, всё равно продолжать подобного рода разговор было неуместно, поскольку не удалось бы избежать неловкостей.
— Мне неуютно среди столь знатных и доблестных синьоров…
От этого признания, которое прозвучало столь искренне, у Клариче защемило в груди. Она никогда не чувствовала себя не в своей тарелке, находясь в обществе дворян, даже совсем наоборот — именно в таком обществе она ощущала себя как рыба в воде; наслаждалась беседами об искусстве и делилась впечатлениями от путешествий, демонстрируя изысканность манер и образованность. Только не сегодня. Оттого, что ей было совсем не до веселья, которое она не могла разделить с остальными гостями? Возможно. А может, она слишком изменилась за последнее время и больше не чувствовала себя частью сего мира. Или не хотела чувствовать. Не хотела быть такой, как они. Ведь большинство знатных вельмож было двуличными лицемерами, улыбающимися в лицо, а за спиной держащими нож, готовый ударить в спину. Как ублюдки Пацци, к примеру. Тошно было смотреть на них всех. И находиться с ними в одной комнате. Неуютно... идеальное описание ее состояния.
— Но почему вы, синьора, присоединились ко мне? — поинтересовался в свою очередь незнакомец, а она, поддавшись внезапному порыву чувств, накрыла его ладонь, лежащую на мраморной поверхности перил, своей. Слишком смелый или слишком вольный жест? Об этом брюнетка предпочла не задумываться. Что сделано, то сделано. — Не верю, что у столь блистательной красавицы не было кавалера. А то и нескольких. Наверное, дрались за место рядом с вами.
Орсини усмехнулась комплименту и про себя отметила, что, видимо, не зря решила ускользнуть из танцевального зала. Ей нравилось здесь. Под вечерним небом, на черном шелке которого уже загорались первые бриллианты звезд. В компании человека, рядом с которым она странным образом не ощущала себя неуютно. Несмотря на то, что он всё еще проявлял некую осторожность и не выглядел расслабленным, хоть и проявлял любезность.
— Я люблю сама делать выбор, а не позволять другим делать его за меня. Да и там, внутри не осталось ничего и никого, способного привлечь мое внимание и пробудить интерес.
Мужчина наклонился к ней, по всей видимости, чтобы лучше расслышать ее речь, заглушаемую треском фейерверков, которые неожиданно начали запускать раньше времени. "Ну кто так делает? Салют устраивают в конце вечера, а не в самый его разгар", — подумала Клариче.
Часть гостей переместилась во двор, чтобы лучше рассмотреть расцветающие высоко в небе огненные узоры. Следом за ними на улице появилось и несколько музыкантов, которые продолжили развлекать господ своей искусной игрой. Плавные звуки музыки заполнили тишину, и у синьоры невольно вырвалось:
— Не откажете даме в танце? — прежде, чем она устремила взгляд на того, кого вопреки всем традициям и правилам решила пригласить сама.
В полыхающем свете фейерверков ей стало отчетливо видно его лицо, частично прикрытое маской. И память тут же услужливо подбросила схожую картинку: Орсини вот так же само стояла, только спиной к окну, а над ней нависал король Неаполя, хватая за горло и приподнимая над устланным коврами полом.
Женщина на мгновение зажмурилась, но когда вновь открыла глаза, наваждение никуда не исчезло. Более того — улыбка, заигравшая на устах ее собеседника, лишь доказала, что она не ошиблась. Уж ее она бы ни с одной другой не перепутала.
Огромных усилий стоило не отпрянуть в испуге назад. Клариче продолжала улыбаться, ощущая, как по спине пробегает холодок. Ей до сих пор не верилось, что она действительно опять повстречала Альфонсо: глаза видели неоспоримое сходство, но разум отказывался принимать эти доказательства. Уж больно несвойственным неаполитанцу было поведение. Заглянуть бы под маску... только вот слишком грубо было бы срывать ее самой, а просить открыть лицо — неудобно.
"А что, если мне уже удалось увидеть то, что под маской? Образно выражаясь... — поймала себя на мысли синьора. — Подожду-ка я лучше и посмотрю, что он предпримет дальше, а там и решу, что делать мне".

Если секундой ранее какие-то сомнения и иллюзорные надежды на ошибку еще имели право на существование в глубине души синьоры, то в тот момент, когда Альфонсо открыл лицо, отрицать очевидное уже было нельзя.
— Что ж, не вижу более смысла и в моей маске, — произнесла Клариче, распутывая узел шелковых завязок и снимая обязательный атрибут праздничного костюма. Маска составила компанию кубку с недопитым вином, плавно опущенная рукой хозяйки на гладкую поверхность балконных перил. Подхватив края своего платья, женщина сделала реверанс и, почтительно склонив голову, добавила: — Ваше Величество.
Вторая по счету их встреча. Такая же неожиданная, как и предыдущая. Только пока более спокойная и мирная. Орсини невольно усмехнулась, отмечая, что этот факт не может не радовать.
Что высшие силы хотели сказать, вновь сводя ее и короля Неаполя вместе? Давали возможность реванша, поскольку теперь она находилась у себя дома (или вернее — почти у себя дома), а Его Величество чувствовал себя, мягко говоря, не особо хорошо в окружении привычного ей общества? Можно было бы при желании воспользоваться ситуацией и заставить его испытывать еще больший дискомфорт. Но пострадать от такого могли бы Лоренцо и Карлотта, гостеприимные и дружелюбные с ней в том числе. Ну уж нет.
Или же это был шанс начать всё сначала, с чистого листа, убедившись в обманчивости первого впечатления? Ей были неведомы мысли Альфонсо относительно их встречи и ее персоны, но зато свои собственные являлись с отчетливой ясностью.
"Некоторые личности причинили мне гораздо больше вреда — и ощутимее, чем просто уколы словами", — отметила брюнетка, внимательно рассматривая мужчину в очередной попытке угадать его намерения за внешней непроницаемостью.
Вот именно — внешней. Быть может, на самом деле, неаполитанский монарх не такой неуязвимый, каким кажется. Он показывает стойкость и отсутствие слабостей, но что, если это всё же не совсем так? Клариче на собственном опыте знала, как важно постоянно надевать защитную броню хладнокровия и сдержанности, не позволяя другим увидеть скрытую под ней чувствительность. Они ведь не преминут этим воспользоваться, если узнают, а подобного допускать нельзя. Может, так и с человеком, который сейчас стоит напротив и протягивает ей руку? А может, и нет. Но если повторять ошибки прошлой встречи, никогда не узнать ответ на этот вопрос. Ей хотелось знать. Не затем, чтобы отомстить за старые обиды: мстить Орсини и без того есть кому. Некому только ее понимать. Или есть?
"Вряд ли Альфонсо любит свою супругу... равно, как и Лоренцо свою, хах. Но столь открытая ее измена, да еще и с тем, кого Его Величество так ненавидит, не могла его не задеть. Не сравнить с тем, что испытывала я, однако некоторое сходство определенно есть. Черт, а ведь никто об этом, наверное, и не задумался, считая его бездушным, неспособным испытывать простые человеческие эмоции... бьюсь об заклад! Что он чувствовал на самом деле? Не только в этой ситуации. Вообще. Когда вынужден был подчиняться воле своего сумасшедшего папочки: тот ведь и родного сына подвергал своим жестоким испытаниям. А когда один из его городов захватили османцы... мы так ревностно бьемся за Флорецию и ее независимость, каково было бы потерять ее? Такие же самые ли чувства испытывает наследник Ферранте?"
В конце концов, он ее не оттолкнул, хоть и узнал. И вниз не сбросил, памятуя о неприятных моментах прошлой аудиенции и будучи гиперподозрительным. Уже что-то.
— Здесь достаточно места, а возвращаться в дом мне не хочется, поэтому я целиком и полностью поддерживаю Вашу идею, — сказала Клариче в ответ на предложение остаться на балконе. Она снова вложила свою ладонь в ладонь неаполитанца, и на этот раз ее пальцы ничуть не дрогнули. — Если только Вы не передумали.