Для Джеймса Барнса становится открытием осознание того, что он все еще может жить. Не существовать, а именно жить, дышать полной грудью и радоваться мелочам. Во многом он обязан Алане Блум, спасшей его от суицида и подарившей веру в лучшее будущее, нежели то, какое он сам себе уготовал. Она просит его не хоронить себя раньше времени, а он, упрямый и больше всего на свете не терпящий чужие указания, слушается. Джеймс пока только пробует принять себя. Нового себя. И оттого не гонится больше за тенью прошлого, не переживает, если новые предпочтения и впечатления не сходятся с описанием характера, почерпнутым из личного дела и других источников, которые ему удалось найти.
Остается только одно незавершенное дело. Капитан Стивен Грант Роджерс.
После того, что Джеймс с ним сделал, он не уверен, что Капитан Америка пустит его на порог. Сам себя Солдат бы не пустил, захлопнул дверь перед носом и постарался забыть, как о страшном сне. Жить с ним под одной крышей все равно что жить на пороховой бочке. Такого удовольствия врагу не пожелаешь. И все же Барнса что-то буквально подталкивает вернуться в Нью-Йорк, позвонить в дверь той самой квартиры, откуда он не так давно сбежал. Больше всего его пугает неведение. С одной стороны, Роджерс проявлял к нему удивительное милосердие даже в тех случаях, когда, казалось бы, здравый смысл должен взять верх. С другой стороны, никогда не знаешь, что может стать последней каплей в отношениях.
Он останавливается у входной двери и нервно закусывает нижнюю губу, не решаясь нажать на кнопку звонка. И это-то Зимний Солдат, для которого нет преград? Будь здесь Джек Роллинс, он бы согнулся от хохота. Барнс приглаживает волосы, поправляет резинку, удерживающую на месте новую прическу, сделанную Аланой Блум. И как Роджерс отнесется к нему, если узнает, что Джеймс Бьюкенен Барнс претерпел еще одну метаморфозу, отделяющую его от Баки? А заметил ли он вообще исчезновение своего временного соседа? Ведь жил же как-то Стивен Роджерс без него и не страдал. А Зимний Солдат и вовсе не имел ни малейшего понятия о том, что обладает настолько богатым прошлым. Может, еще не поздно вновь исчезнуть? Но что же тогда делать с буквально переполняющей его надеждой?
Солдат недовольно толкает бесстрастную филенку раскрытой ладонью. Он не ожидает, что та поддастся, но дверь со свистом распахивается. Кажется, теперь уж точно пути назад.
В квартире Роджерса стоит звенящая тишина. Из комнат не доносится ни звука, из чего Джеймс делает вывод, что хозяина попросту нет дома. С сердца словно камень падает с гулким грохотом. Это означает, что тягостный разговор будет отложен на потом. Если он вообще, конечно, состоится. Барнс проходит вперед по коридору, чтобы удостовериться в своей догадке. И крайне предсказуемо сталкивается с Роджерсом на кухне. На полу нет и следа от молочной лужи. В самом деле, почему же она должна сохраниться? Такие отвлеченные мысли помогают сохранить самообладание. Солдату стоит больших усилий перевести взгляд на капитана.
Джеймс готов к тому, что ему укажут на дверь. Это было бы правильно и логично. Но из-за той "терапии" (если это действительно была терапия) Аланы Блум он мыслит самыми разными категориями и логика - лишь одна из них. Он боится, что его выгонят, хоть и понимает, что это произойдет вероятнее всего.
- Стив, - выдыхает Барнс, отчего-то радуясь, что длинный рукав куртки прикрывает повязку на запястье. Ему не хочется вызывать своим видом жалость в очередной раз. Судя по тому, как на него реагировала Алана Блум, он и так - воплощение обреченности и обездоленности. И если он может удалить хотя бы один повод для ненужного сочувствия, то почему бы так и не сделать?
- Я вернулся, - произносит Джеймс скорее для собственного успокоения. Обозначает факт, чтобы не было путей к отступлению.
Это нелегко.

В сердце Баки светило солнце. Каким бы он ни был, какими бы недостатками ни обладал, все они меркли на фоне его обаяния, на фоне тепла, которое источала его искренняя и добрая улыбка. Он и ухмыляться-то не умел, даже в его усмешках чувствовалась не желание задеть, а шутка. Не всегда удачная, не всегда уместная, но уж точно безобидная. Да и как на него такого вообще можно было таить обиду?
Часть этого света и тепла возвращается к Джеймсу, делает его более восприимчивым к нормальным человеческим эмоциям, заставляет переживать и радоваться, расстраиваться и улыбаться. Постепенно. Немного вымученно, но по меньшей мере уже не натянуто и фальшиво. Очевидный прогресс. Алана Блум была бы довольна своим временным пациентом. Хаос и пустота, слившиеся воедино, раньше определяли его личность, теперь же он с опаской впускает такие живые, такие болезненные сложные чувства. Джеймс особенно уязвим в эти минуты. Он ненавидел беспомощность во всех ее проявлениях, стыдился ее, воспринимал исключительно в качестве изъяна, червоточины, но теперь понимает, что быть ранимым не грех и не проявление слабости. Это точно такое же чувство, как и все остальные. Совершенно естественное.
Когда Стив замечает изменения в его внешности, Барнс подается вперед, делает шаг. Надежда переполняет его, не оставляя других мыслей. Он понимает, что его сложно простить, однако все равно до последнего надеется.
Но когда Стив оставляет его, Джеймс теряется. В его представлениях все происходило не так. В воздухе повисает ощущение недосказанности, и оно страшнее любых упреков и лишних слов. Лучше бы Стив его ударил. Джеймс касается ручки кружки Роджерса, и что-то в груди противно сжимается. Новая. Симпатичная. Вписывающаяся в общий интерьер.
Капитан возвращается. Возвращается, потому что он не Зимний Солдат, привыкший исчезать навсегда. В его руках винтовка. Барнс мгновенно воодушевляется. Он ведь соскучился по своему оружию. Но Стив отдает ему винтовку, и Солдат окидывает его внимательным взглядом. Замечает горечь и боль, замечает обиду и недоверие, и эти наблюдения бьют точнее пуль.
- Не за ней, - и Барнс мотает головой. Для окончательного подтверждения серьезности своих намерений он прячет руки за спину. Детский жест, по меньшей мере странный для опытного профессионала, да и просто для взрослого человека. Зато эффективный.
- Я вернулся домой, - он вкладывает в голос всю уверенность и решимость, пошатнувшиеся от слов Стива. Джеймс столько всего хотел спросить, столько хотел узнать, но сейчас он не может заставить себя вымолвить ни слова. Будто снова настали те времена, когда он расходовал слова настолько экономно, насколько это возможно. Однако сейчас он боится. Боится получить свою винтовку из рук Стива и окончательно лишиться связи со своим прошлым, от которого, признаться, ему бы не хотелось полностью отказываться. Да, возможно, он не станет тем самым Баки с оцифрованной фотографии, но это не повод полностью зачеркивать эти светлые страницы в книге его путаной жизни.
И он обязательно объяснит это Стиву, если, конечно, сможет. Но это будет позже, потому что сейчас на него накатывает странная усталость.
- Я больше не уйду, - добавляет Джеймс и уходит. Уходит из кухни. Ему кажется, что в таком состоянии он вряд ли сможет выдать что-то путное. Он ведь хочет нормально говорить со Стивом, а для этого необходимо хотя бы немного передохнуть. Выспаться. И Барнс отправляется в ванную. Приведя себя в относительный порядок, он уходит в отведенную ему когда-то комнату, так и не встретив по дороге Стива. Там совершенно ничего не изменилось, словно он и не бежал в другой штат, а вышел на несколько минут в продуктовый магазин. Джеймс откидывает шерстяной плед, быстро сдергивает с волос резинку Аланы Блум и, сняв с себя верхнюю одежду, ложится на кровать. Едва опустив голову на подушку, он засыпает. Если Стив пожелает выгнать его, то пусть будет так. Если разрешит остаться, то пусть будет так. В любом случае сейчас Джеймсу гораздо легче, чем раньше. Ведь, даже покинув это место, его будет согревать мысль о том, что он не один. У него есть дом и дорогой человек, который, несмотря ни на что, им останется.
В сердце Джеймса Барнса тает лед.

Сон - самое чудесное состояние в жизни  человека. Бытует мнение, что сон забирает у нас то время, которое мы могли бы потратить на познание мира, потратить с пользой, но разве несколько часов могут, в сущности, что-то решить? Разве за несколько часов возможно найти верных друзей, любовь и признание? Только в сказках и романтических лентах, которыми буквально заваливали кинопрокат в этой странной современности.
Джеймс привык засыпать мгновенно, ему чужды манипуляции вроде счета овец, он не вертится, пытаясь принять наиболее удобное положение на постели, лишь бы уснуть скорее. Иногда ему кажется, что он смог бы погрузиться в сон, даже находясь в каменном мешке. Впрочем, слово "кажется" здесь неуместно, ведь миссий у Зимнего Солдата было много и далеко не на каждой ему предоставляли комфортные условия для жизни.
Его сон в меру чуток, чтобы не выныривать резко, плохо осознавая границу между грезой и реальностью, но Джеймс просыпается в тот же миг, когда чужие пальцы задевают шершавый край бинта. Но глаз сразу же не открывает, не нарушает идеальную хрупкость момента. Сердце поет, сердце ликует, ведь любопытство со стороны Стива практически означает надежду на то, что еще не все потеряно. И, возможно, Солдату все же суждено обрести дом и семью, которых ему не хватает для полноценного ощущения себя человеком.
Барнс переворачивается на спину и садится, жестом дав понять Стиву, что все в порядке. Самостоятельно разматывает бинт до конца и подносит ладонь к пятну лунного света, демонстрируя заживающий рубец.
- Скоро следов вовсе не останется, - тихо произносит Джеймс скорее для собственного успокоения. Констатирует факт. Его регенерация далеко не так хороша, как у Стива, получившего высококлассную сыворотку, разработанную Эрскином, в то время как на Солдате испытывали менее успешные версии Арнима Золы, поэтому и заживает все несколько медленнее, чем у Капитана Америки.
- Я не мог тут оставаться. Опасность, что я могу нанести тебе вред, возрастала с каждым днем. Я бежал куда глаза глядят и в Балтиморе попытался все оборвать. Я думал, лучше выхода для нас обоих придумать нельзя. Как ни старайся, все сведется к одному. К смерти. Меня спасла и выходила женщина по имени Алана Блум. Я никогда не верил в то, что психиатры действительно могут помочь, а они могут. Представляешь, Стив? - в этом вопросе слышны нотки энтузиазма, присущего скорее Баки, нежели Солдату. - Мне было страшно за твою жизнь, когда я был рядом, но именно там я понял, что без тебя, - он отворачивается. - без тебя еще страшнее.
У Солдата бы не хватило слов, не хватило чувств, чтобы поделиться своими впечатлениями и тем более признаться в подобном, но Джеймс изменился за время отсутствия. Сильно изменился. И потому испытывает смущение, говоря столь открыто о своей слабости.
Ему просто необходимо на что-то переключиться, сменить тему. И потому, вновь повернувшись, Джеймс тянет без спроса к себе альбом, мирно покоящийся на коленях Стива. Набросок удивительно точен при всей своей минималистичности. Так вот, оказывается, как Барнс выглядит, когда засыпает.
- Смотри-ка, совсем навыков не потерял, - он проводит пальцем по аккуратным линиям, стараясь не нажимать, чтобы не размазать. - Как красиво, Стив. Знаешь, я много думал. Я вел себя неправильно, призывая тебя заметить, что я уже не такой, кем был раньше. Ведь я совсем забыл, что и ты изменился. Нам обоим нужно принять эти перемены, а вдвоем выдержать что-то всегда легче, чем в одиночку, правда?
Ничего подобного Зимний Солдат никогда бы не сказал и сказать не мог, что лишний раз свидетельствует о том, что в Джеймсе Барнсе сейчас все же больше Баки. И, кажется, он может это принять и чувствовать себя комфортно.
Не будь рядом Стива, ничего подобного бы не произошло.

Отредактировано James Barnes (04-01-2015 03:27:02)