После того, как храбрец да Винчи, рискуя собственной жизнью, спас Лоренцо и тот вновь занял свое законное место главы Флорентийской Республики, жизнь во дворце постепенно стала возвращаться на круги своя. Переворот, устроенный подлым семейством Пацци с их римскими покровителями и принесший столько безутешных потерь, все старались забыть, как страшный сон. Давалось это, конечно, с трудом: болтающиеся в петлях и с каждым днем все больше разлагающиеся под палящими солнечными лучами бездыханные тела кардинала Орсини и Франческо Пацци, вид на которые открывался из окон дома Медичи, служили постоянным напоминанием о случившемся. Как, впрочем, и напоминанием о том, что случившееся все же позади, что Медичи и Флоренция успешно справились с очередным испытанием, посланным им свыше, а значит – самое время двигаться дальше. И Клариче, будучи рационалистом, склонялась именно ко второму варианту. Она искренне скорбела о преждевременной кончине Джулиано, ставшего ей настоящим братом и ушедшего из жизни так непростительно рано. Она пробуждалась иногда по несколько раз за ночь от кошмаров, в которых самые близкие ей люди – любимый муж и трое дочерей – погибали от рук заговорщиков у нее на глазах, а она ничего не могла с этим поделать. И только теплый сонный Лоренцо, каждый раз просыпающийся вслед за ней от ее испуганного крика и рефлекторно прижимающий к себе, успокаивал ошалелый колокол учащенно бьющегося сердца, стук которого отдавался звоном в висках. Успокаивал и заставлял вспомнить, что все настоящие ужасы уже в прошлом. Да, это не последняя попытка Рима свергнуть нынешнюю власть и захватить Флоренцию – синьора Орсини это прекрасно понимала. Глупо было бы наивно верить в то, что никаких угроз больше не возникнет. Но, по крайней мере, на данный момент все было относительно спокойно, и необходимо было жить сегодняшним днем, наслаждаться настоящим: ведь никому не подвластно знать, что принесет день грядущий.
Стараясь отвлечься от гнетущих мыслей, Клариче с самого утра вместе с парой служанок отправилась на рыночную площадь. На днях Лоренцо планировал провести собрание со своими советниками, чтобы обсудить ситуацию в городе и составить план дальнейших действий, а чаще всего подобные собрания заканчивались совместным ужином. Гостеприимная хозяйка всегда стремилась любые приемы устраивать на высшем уровне, поэтому должна была полностью проконтролировать процесс подготовки предстоящего пира. Не то, чтобы она не доверяла прислуге, – при дворе держали самых надежных, проверенных временем людей, – просто старалась лично убедиться, что ничто, никакая малейшая оплошность не запятнает безупречную репутацию семьи Медичи. К тому же обыденные дела по хозяйству как нельзя лучше помогали вновь почувствовать себя нормально: за множеством забот – от тщательного выбора блюд к будущей званой вечере до похода на рынок за свежими овощами и новыми скатертями – не оставалось времени думать о чем-либо другом.
– Видела вчера Ванессу в таверне, – сообщила своей подруге одна из служанок, идущих позади синьоры, когда они приблизились к ряду зеленщиков. Девушкам казалось, что они говорят достаточно тихо, однако Клариче, хоть и не подавала виду и старалась не вникать, прекрасно слышала все их беседы. – У нее животик уже заметнее стал, а она до сих пор работает, не покладая рук!
– Бедняжка, ей же теперь придется воспитывать ребенка одной, когда синьора Джулиано, царство ему небесное, не будет рядом… Вот она и пашет, как проклятая, – запричитала вторая кухарка, всплеснув руками.
Супруга Лоренцо, услышав это, замерла на полпути к торговцу зеленью, у которого всегда покупала необходимые пряности и травы, так что прислужницы, увлеченные болтовней, едва не сбили свою госпожу с ног. Они тотчас же принялись наперебой извиняться, но Клариче подняла ладонь вверх, давая им знак замолчать.
– Речь о той девчонке, которая играла в спектакле Джулиано для короля Фердинанда и королевы Изабеллы? – переводя взгляд с одной служанки на другую, строго вопросила Орсини.
– Да, синьора, – хором ответили те, принимаясь испуганно жаться друг к дружке.
– И каковы основания для того, чтобы считать брата Лоренцо отцом ребенка?
– Ну-у… Их не раз видели вместе… – робко промолвила та из девушек, которая и завела разговор.
– Ясно, – коротко кивнула Клариче, пресекая дальнейшие обсуждения. Поразмыслив с минуту, она обратилась ко второй прислужнице: – Отправляйся в таверну, о которой вы говорили, и скажи этой Ванессе, что я хочу ее видеть. Пусть придет во дворец после обеда.
Бьянка – так звали поспешившую выполнять приказ кудрявую блондинку – кивнула и отдала свою корзинку для покупок подружке. Паола – та самая подруга – послушно последовала за хозяйкой, которая с невозмутимым видом продолжила осматривать овощи и фрукты, услужливо разложенные торговцами на деревянных прилавках и громко расхваливаемые.
«Теперь понятно, почему Джулиано не хотел жениться на Камилле Пацци… немыслимо! Предпочесть неотесанную девку утонченной дворянке! Впрочем, хвала Господу, что эта свадьба все-таки не состоялась, иначе всех нас, чего доброго, прирезали бы, как скот, во время сна».
Синьора тихо хмыкнула, покачав головой. «Конечно, еще далеко не факт, что дитя действительно от моего покойного деверя, но если так… Лоренцо, наверное, обрадовался бы, – с грустью подумала она. – Я никак не могу подарить ему наследника Медичи, хотя столько стараний и усилий было приложено, а какой-то безродной особе по воле случая посчастливилось вот так запросто добиться того, чего я не могу уже который год».
Остаток времени Клариче провела в молчании, лишь кивками и взмахами руки указывая Паоле, какие товары и у кого брать. Вернувшись во дворец, женщина отправилась в свои покои, даже не заглянув по дороге в кабинет, где уже корпел над бумагами муж. Ей нужно было собраться с мыслями перед назначенной встречей, которая могла принести новые сюрпризы.

Отредактировано Clarice Orsini (06-10-2014 22:56:01)

Ощущение того, что всё это уже с ней происходило, не покидало Клариче. И ощущение это было вполне оправданным. Несколько недель назад она точно так же сидела в том же самом кресле за рабочим столом в кабинете Лоренцо, перебирая письма. В моменты, когда ее благоверный особенно уставал, он доверял синьоре выполнять некоторые свои дела вместо него. И женщину лишь тешило оказанное ей доверие, так что она с радостью делала всё, что было в ее силах, чтобы облегчить жизнь горячо любимому мужу и заодно послужить на благо его родному городу. Городу, который и для нее самой за прожитые в нем годы успел стать родным. Может, потому что она всегда олицетворяла Флоренцию с ее мудрым правителем? И не могла представить себе эту прекрасную свободолюбивую республику без него. Лоренцо Великолепный – неотъемлемая часть жизни Флоренции. И наоборот – без Флоренции он не был бы самим собой. Они навсегда связаны невидимыми нитями судьбы, и как урожденная римлянка полюбила своего супруга, так полюбила она и его родину, благополучие и процветание которой были одинаково важны для них обоих.
Именно поэтому сейчас, как и при прошлой встрече с некой Ванессой Москеллой, Орсини находилась в просторном роскошно обставленном зале, где зачастую проводились важные переговоры тет-а-тет, и внимательным взглядом изучала только что вошедшую девушку. Такая юная, почти что ее возраста, когда брюнетка сама находилась в положении и в ближайшем будущем должна была подарить Лоренцо долгожданного первенца. «Казалось, это было целую вечность назад», – подумалось Клариче с какой-то необъяснимой грустью.
– Присядь, Ванесса, в ногах всё равно правды нет, – стараясь придать своему голосу как можно более мягкое звучание, произнесла синьора и жестом указала на одно из обитых бархатом кресел по другую сторону стола. Коротким кивком в сторону двери она отдала одному из гвардейцев капитана Драгонетти, сопровождавшего гостью, безмолвный приказ удалиться и оставить их с Ванессой наедине.
«Своенравная девчонка, как же ты не понимаешь, что своим упрямством лишь себе хуже делаешь?» Простое платье свободного покроя призвано было скрыть всё более округляющийся с неумолимым течением времени девичий животик, но скрывать его явно было всё сложнее и сложнее. Каково ей было терпеть пересуды и сплетни, которые наверняка с каждым днем всё больше опутывали «маленькую блошку» мерзкой паутиной презрения и осуждения? Клариче состояла в законном браке на момент свой беременности, и у нее была поддержка мужа и дюжины служанок с повитухами, которые носились с госпожой, готовые выполнить любой ее каприз. А что же имела эта бедная девочка? Она предпочла свободу золотой клетке, которой по ее словам являлся дом Медичи. «Интересно, а что избрала бы я сама, будь у меня такая возможность выбора?» Упрямство синьорины Москеллы сперва разозлило супругу Лоренцо, она даже попыталась запереть непокорную девчонку во дворце, но та всё равно сбежала на волю. Однако теперь, когда прошел достаточно долгий срок, исчисляющийся не часами, а днями, хозяйка «золотой клетки» стала задумываться над тем, что лучше понимает позицию Ванессы и что ее подход по отношению к той был изначально неправильным. При других обстоятельствах она и думать забыла бы о работнице таверны, которой приходилось верить на слово, что ее дитя от Джулиано. Но для Флоренции настали тяжкие времена, и надежда – то, что всем им было необходимо. Еще не рожденный ребенок, будто бы знак, посланный свыше, стал такой надеждой. Так думал Лоренцо, и Клариче хочешь не хочешь приходилось считаться с его мнением. И оберегать возможного будущего наследника, а заодно и его мать – Медичи четко дал это понять перед тем, как отправиться в опасное путешествие в Неаполь.
– Ты понимаешь, что теперь несешь ответственность не только за свою жизнь, но и за ту жизнь, что зародилась внутри тебя? Неужели ты желаешь, чтобы твое дитя появилось на свет в какой-то грязной таверне и росло в нищете среди пьяниц и воров? Неужели тебе не хочется для него жизни лучшей, чем та, что имеется у тебя?
Синьора Орсини была прекрасно осведомлена о том, какое существование приходилось влачить девушке, к которой она сейчас обращалась и к чьему благоразумию пыталась воззвать. Потому среди завсегдатаев «Лающего пса» постоянно находилась пара одетых в обычную одежду гвардейцев, которые в случае чего защитили бы Ванессу. Потому хозяйка заведения отстранила ее от изнуряющей работы, но по-прежнему позволяла жить в одной из тесных комнатушек рядом с кухней. Но даже это не остановило упрямицу, которая вновь подалась в натурщицы, и это стало последней каплей. Клариче поняла, что так больше продолжаться не может, и вызвала синьорину Москеллу во дворец, чтобы поговорить с ней еще раз. «На этот раз я должна убедить ее остаться. Я, конечно, могу насильно оставить ее во дворце и приставить пару охранников, чтоб не сбежала. Но это же только усилит ее желание совершить побег. Нужно решить всё по-хорошему, чтобы девчонка перестала упрямиться и добровольно согласилась на переезд».
– Я не приказываю, я предлагаю тебе занять покои в нашем доме. Ты должна понимать, что как бы ты ни старалась со всем справиться самостоятельно, помощь тебе всё же не помешает. И я готова ее тебе оказать, и, уж поверь, опыта в таких делах у меня побольше твоего будет, – после небольшой паузы продолжила свою речь жена Лоренцо. – Прежде, чем поспешить снова отказаться от моего предложения, подумай хорошенько. А еще… не объяснишь мне, что за новые слухи пошли относительно того, кто является отцом твоего будущего ребенка, и стоит ли им верить?

— … ибо сами не имеете прямых наследников.
Эти слова заставили Клариче едва заметно вздрогнуть, и она с силой вцепилась в край стола, поднимаясь из своего кресла. Костяшки пальцев побелели, и боль невидимой молнией пронзила ладони, распространяясь уже к запястьям. Физическая боль, несоизмеримая, практически неощутимая по сравнению с той ноющей моральной болью, от которой замирало дыхание, а сердце отбивало гулкое стаккато в груди — будто весь воздух из комнаты в одно мгновение исчез и дышать стало нечем. Орсини внезапно поняла, что действительно на какой-то десяток секунд перестала дышать, и сделала медленный вдох. Кровь с новой силой застучала в висках, а грудную клетку словно охватило пламя. Наконец, женщина разжала пальцы и сделала шаг в сторону, молча дослушивая речь Ванессы.
Разумеется, упрямая, однако вполне добродушная и не испорченная интригами, подобно большинству флорентийской и не только знати, девочка не хотела ее никоим образом задеть, она не таила злого умысла. Но это было больной темой для синьоры — то, что по ее вине у Медичи до сих пор не было прямого наследника. Она старалась не подавать виду, не впадать в отчаяние. Верила самым невероятным средствам, которые выискивал или сам изобретал придворный лекарь, и продолжала принимать их, несмотря на отвратительный вкус.
«Сейчас речь совсем не об этом. Хватит отвлекаться на свои проблемы, нужно сосредоточиться на решении вопроса с синьориной Москеллой».
Когда новые слухи, связанные с ней, дошли до дворца и, соответственно, до ушей Клариче, та сперва подумала, что они правдивы. И была вне себя от ярости. Посылая служанку за Ванессой, брюнетка собиралась провести строгий разговор, выяснить всё раз и навсегда, может — даже наказать затеявшую неведомую игру наглую девчонку за ложь. Только, успокоившись и поразмыслив хорошенько над ситуацией еще раз, женщина осознала, что с самого начала вела себя слишком предвзято по отношению к рыжеволосой подруге Леонардо да Винчи. Может, потому что хотела защитить имя покойного деверя, которое и без того частенько упоминали не в самых невинных сплетнях. Может, потому что в каком-то смысле ревновала и злилась… на то, что не она, а какая-то незнакомка, совершенно не имеющая отношения к их семье до этой неожиданной беременности ребенком Джулиано, станет матерью наследника Медичи. Клариче устыдилась своего поведения, вспомнив о том, как мудро всегда поступал ее супруг. Лоренцо не было важно, какое у человека происхождение, он ценил людей за иное — ум, талант, преданность, а не за высокий статус или родословную. Тот же да Винчи не имел титула и являлся всего лишь бастардом, но правитель Флоренции дал ему шанс проявить себя, и Леонардо не раз спасал весь город, часто рискуя собственной жизнью. Так, может, стоит взять пример с любимого мужчины и относиться добрее к девушке, которая отныне в любом случае — часть их семьи?
— Что ж, ты приняла вполне разумное решение в сложившихся обстоятельствах, — отметила Клариче, когда ее гостья закончила говорить. Синьора не кривила душой, поскольку даже она сама вряд ли придумала бы более правдоподобный способ защитить будущего продолжателя рода Медичи. Рано или поздно враги всё равно прознают о его рождении, но лучше ведь по возможности оттянуть этот момент истины. С чем Ванесса справилась на ура. — И ради твоей безопасности и безопасности твоего ребенка пусть все продолжают верить этим слухам.
Женщина неспешно обошла комнату, беглым взглядом окинула простирающуюся за окном людную городскую площадь и, задернув на всякий случай — предосторожность никогда не бывает лишней — тяжелые шторы, вернулась к своей собеседнице. Остановившись у кресла, в котором та расположилась, Орсини вдруг накрыла ее ладонь, лежащую на животике, — словно в подтверждение ее ранее сказанных слов, защищающую еще не рожденное дитя, — своей.
— Для Флоренции настали тяжелые времена, Ванесса. И в этот непростой час нам, женщинам, как никогда, нужно держаться вместе, — сжав девичью ладонь чуть сильнее, Клариче в следующий момент отпустила ее, чтобы взять со стола небольшой колокольчик, на звон которого вскоре должна была появиться одна из служанок. Брюнетка подумала, что девушку может мучить жажда после долгого пути, а может, и голод. — Почему бы тебе не остаться на ужин? За ним и продолжим наш разговор.
«Если убеждения словами не помогают, может, Ванесса изменит свое мнение, увидев, насколько лучшая жизнь ожидает ее и ребенка, если она прекратит гордо упрямиться и останется во дворце».