Мой дорогой мистер Имс,
Пишу Вам сразу же, как получила Ваше письмо. За окном бушует ураган – ветер гнет деревья к земле, а дождь не перестает вот уже пятый день, но всеми своими мыслями я с Вами – и там всегда солнечно. Сразу же спешу сообщить, что после долгих стараний меня приняли на прежнее место, так что за мою судьбу можете быть покойны. И хоть я, как вы помните, и не хотела хлопотать о прежнем месте, надеясь, что эта кровопролитная война кончится раньше, чем мое первое письмо достигнет Ваших рук, все же, так будет лучше для всех. Хотела бы написать, что папенька шлет Вам привет, но увы, он проявляет прежнюю твердость. Я бы даже написала твердолобость, если бы не была искренне любящей дочерью. Поразительная нелюбовь к иностранцам и упорство для человека, женившегося на француженке, Вы не находите?
Но что это я, свеча скоро договорит, а я болтаю о пустяках. Вы упомянули о нашей первой встрече. Мистер Имс, можете убеждать меня в обратном, но для меня, для моего любящего сердца Вы всегда будете таким, как тогда, когда оно Вас полюбило, когда в первый раз раскрылось для Вас, навсегда выжигая на своей поверхности Ваш портрет. И кольцо, которое я все еще бережно храню, тому доказательство. Хоть прислуге и запрещено носить украшения, я повесила его на цепочку вместе с крестиком, оно и сейчас там, согревает мое сердце Вашим теплом.
Прошу Вас, молю, заклинаю, будьте все так же осторожны. Я помню тот момент, когда мужчины первый раз облачись в форму. Помню, как стояла среди толпы, а первые эшелоны отъезжали от города. Женщины просили своих мужей быть героями, просили “показать этим южанам”, я же молю Вас о другом. Пожалуйста, вернитесь ко мне. Вернитесь ко мне таким же или другим. Вернитесь ко мне израненным – я исцелю Ваши раны. Все мои слезы, все мои молитвы только об этом. И не нужно разговоров о смерти и бесплотном духе. Я – единое целое с Вами. Если Вы станете “бесплотным духом”, такая же судьба ждет и меня. Ведь только вместе мы можем быть, порознь нас не существует.
Девочки передают Вам привет. Они рады возвращению своей любящей Ванессы, но полны удивления, ведь предполагалось, что я выйду замуж за преуспевающего джентельменя из сити, а вовсе не за военного. Все так просто в детских глаза. Анжелика нарисовала для Вас прелестный пейзаж, прикладываю его к письму, надеюсь, соленые морские ветры не испортят его красок. 
Здесь все то же, мне невыносимо это постоянство. Невыносимо смотреть на улицы, по которым Вы ходили, невыносимо отвечать на расспросы людей, которые Вас знают. Невыносимо видеть жалость в их глазах. Я знаю, жалость – это чувство, достойное христианина, но как же я ее ненавижу. Как они сжимают мои руки перед службой по субботам, как обещают молиться за Вас, будто Богу не хватает моих горячих молитв – каждый день. Воистину, если Он слышит, Вы – самый оберегаемый мужчина на этой войне. Наша тихая жизнь идет своим чередом,  но каждую ночь я просыпаюсь и молюсь, молюсь, молюсь. Катарина (да, меня поселили в прежней комнате) говорит, что иногда я делаю это вслух, но, поверьте, я даже не замечаю.
Вы отдаете свое сердце мне – я сохраню его, пронесу через любые невзгоды, не единой царапины Вы на нем не обнаружите. Но примите же мое в ответ. Примите, но будьте с ним так же бережны. Если Вас настигнет враг – подставьте ему его вместо себя, умоляю. В Ваших руках оно станет броней, которая защитит Вас, которая вернет Вас в объятия, которые нам обоим не следовало покидать. Заклинаю Вас, поступите именно так.
Но свеча догорает, а Катарина ворчит, что скрип пера и мои слезы мешают ей спать, я вынуждена окончить свое писание. Но, будьте уверены, не мой диалог с Вами. Каждый день я обращаюсь к Вам за советом, каждый день рассказываю, что нового случилось в нашем маленьком королевстве. И Ваши советы всегда так разумны. Я закрываю глаза и вижу, как Вы улыбаетесь всем невзгодам. Именно таким я Вас вижу, именно таким, прошу, вернитесь ко мне. Или вернитесь другим. Но вернитесь, вернитесь, вернитесь.
Ваша навсегда, бережно прижимающая к груди Ваше сердце, Ванесса Айвс.