This is my last resort сut my life into pieces
I've reached my last resort. Suffocation, no breathing.
Don't give a f**k if I cut my arm bleeding.
Do you even care if I die bleeding?

Я резко распахиваю глаза. Мои движения никогда не были плавными и спокойными, тем более теперь, когда каждый прожитый день я могу отмечать, как все нормальные люди празднуют окончание 365_ого дня в прошедшем году. Яркая вспышка света, заставляет меня зажмуриться вновь. Слишком ярко. Хотел бы я понять, где я. Я точно не дома. Что со мной произошло? Что было? Это не провалы в памяти, это память отказывается показывать мне обрывки последних нескольких часов потому, что считает, что «ужасов» и страха в моей голове достаточно. Очередная попытка осмотреться. Я не могу раскрыть глаза достаточно широко, не могу приподняться, не могу сесть, очередное кресло, к которому привязаны, мертвой хваткой, мои руки и ноги. Такие кресла чем-то похожи на сиденья в кабинетах стоматологов. Вот только стоматолог не станет приставлять к вашему лицу, к вашей голове, кучу приборов, включать свет прямиком в ваши глаза, и привязывать ваше тело. Из-за слепящей пожелтевшей лампы, настойчиво пытающейся прожечь мою сетчатку, мне сложно рассмотреть что-либо. Допустим, это комната. Квартира. Надеюсь, что так. И… и я бы мог потерять ещё несколько часов в раздумьях о том - куда же я попал, если бы чья-то рука, не погасила адский светильник. Надо мной навис немолодой мужчина, лицо которого было щедро испещрено шрамами разных мастей и размеров. От него пахло дорогим, но это не делало запаха приятнее, одеколоном, а некоторые шрамы «заросли» полосой щетины, которая, совершенно странным, немыслимым для меня образом, умудрялась расти «клоками», словно в некоторых местах щетине просто не положено было быть или она просто там не росла. Незнакомец неоднозначно вздохнул и широко улыбнулся. Всё в этом месте было странным. Куда я только не попадал, к кому я только не попадал, но здесь все, в том числе и сама мать-природа, превосходно поработали над тем, чтобы потом, если бы я мог добраться до полиции, я не мог объяснить им ничего толкового и они послали бы меня к чёрту. Улыбчивый чудак в шрамах заговорил:
-Адам Найт… так-так, дружочек, чем же ты таким занимаешься в нашем городе? Где же приставленные к тебе люди Лайонела?
«Шрамистый» продолжал улыбаться и играть в своё «угадай мои истинные эмоции и намеренья», но мне было достаточно и этих двух вопросов, чтобы ясно понять: кто эти люди и чего они от меня хотят. И в свою очередь, я точно знал, что я не хочу этого, и они ничего не получат. Конкуренты Лютора старшего, а также его мега-корпорации, частенько ловили меня. Они делали это без свидетелей или, наоборот, там, где народу было настолько много, что никто не заметил бы пропажи одного-двух человек. Этот для чего-то улыбающийся [может у него заболевание скул или неудачная пластика?] человек явно относился к тем, кто прекрасно знал, что я сбежал от Лютора, что сам он оставил попытки меня найти, хотя я и уволок с собой огромное количество сыворотки «Лазаря». И этот самый незнакомец, глядящий на меня вопрошающе, хотел того же, чего и сам Лайонел. Ему нужен был: а) подопытная крыса, то есть человек и б) шпион, которому не придется платить, и который не будет иметь возможности предать. Вот только этот дуралей сильно ошибается в своих людях, и собственных способностях, если решил, вдруг, что я вот так вот, прожив год на свободе, решу сдаться и добровольно сдамся в рабство. Чем дольше я храню молчание, тем больше краснеет лицо моего «надзирателя». Наконец, он не выдерживает, взрывается и, с силой тряхнув и меня, и моё кресло, кричит:
-Говори, сукин ты сын! У тебя всё равно нет никакого выбора, ублюдок! – он хватает меня за руку и, вскинув её к моему лицу, к слову чуть не вывихнув её мне, тычет меня в мои же часы, - Видишь?! – ликует он басом, - Час! Всего час, мальчишка! Ты не успеешь добежать до дома за час! Кроме того, ты не выберешься отсюда и ты понятия не имеешь – где находишься! – мужчина расхохотался, отчего-то не обратив внимания на моё абсолютно спокойное выражение лица.
-Здорово сэр, что и вы, и я прекрасно понимаем для чего мы здесь без лишних разъяснений, вот только, кем бы вы ни были, смею вас предупредить, что я лучше сдохну, свалившись в сточную канаву, оттого, что не успел вколоть сыворотку вовремя, на свободе, чем подчинюсь вам и буду делать то, чего делать не собираюсь. У меня достаточно того, что мне необходимо. Вы ведь ни сном, ни духом – где мой дом, верно? Отсюда ваше бешенство, ваша ярость. Я же не просто молчу. Я заставляю вас нервничать, - я сменяю голос на шёпот и добавляю: - Так захлебнитесь в своей злобе.
Я с лёгкостью, с такой же, если бы я был змеёй, отделываюсь от наручников и верёвок, не дающих мне продохнуть. За год, проведённый на воле, в дали от безумцев, пытающихся контролировать меня, я учился. Учился много и долго. До тех самых пор, пока не довёл свои возможности «освобождения от» чего-либо до совершенства. Я не раз видел, как фокусники проделывали подобное с цепями, наручниками – чем угодно. Словом, времени, чтобы овладеть подобным мастерством «сбрасывать ненужное» у меня было предостаточно. Я рванул к окну, с силой лягнув ногами человека со шрамами, моего удара хватило, чтобы опрокинуть его, окно было открыто. Я узнал это, пока незнакомец трепался и орал. Слева от меня колебания воздуха были гораздо сильнее, чем от простого вентилятора или дыхания охранников. Вероятно, до этого в помещении было душно и эти люди, всё-таки переживающие за меня в той или иной степени, решили открыть окно. Я рванул к спасительному просвету. Один из двух шкафообразных людей, охраняющих вход, [их я заметил только сейчас, в «полёте» к окну] ринулся вперёд, но, чертыхаясь, конкурент Лайонела завопил: «Не стреляй, идиот! Он нужен нам живым! Далеко он всё равно не уйдёт!». Я, недолго думая, кидаюсь вперёд. Мне неважно, сколько этажей, сколько пролётов, даже если это был бы небоскрёб, я бы прыгнул. Смерть лучше неволи. Но судя по вскрику «не стреляй!» - я всё же прыгаю не с большой высоты. Пару мгновений полёта и я падаю. По-видимому, это был второй этаж, с третьего падать было бы ощутимее. Люди вокруг вскрикивают, расступаются. Чёрт, как же больно… Бывало и хуже. Я даю себе ровно две секунды на то, чтобы собраться и поднимаюсь. Срываюсь с места, бегу вперёд. Люди расступаются, ужасаются, кто-то с интересом наблюдает за пролетающим мимо мной, охранники выбегают из здания. Всё-таки то, что эти бугаи не могут стрелять в меня – мне на руку. Тело болит, отчаянно требуя остановки для переведения дыхания, но мне некогда. Я несусь, бегу, уношу ноги. Мелькают дома, цвета, прохожие. Одна только мысль «выжить» и я цепляюсь за неё всеми силами, я готов бежать до тех пор, пока не разорвётся сердце в груди, пока я не рухну совершенно без чувств. Я буду бежать.
Вдруг я осознаю, что не слышу погони. Когда только и делаешь, что бегаешь, то от смерти в чьём-либо лице, то от неё самой, «третий глаз» или как ещё называют, то самое ощущение происходящего сзади, работает безотказно. И я не слышу, не чувствую и, даже обернувшись, не вижу, погони. Скрип резины, чёрный автомобиль движется прямиком в мою сторону, я снова срываюсь с места. Своей нелепой остановкой для проверки: где же находятся преследователи, я дал им время. Они нагнали меня. Машина сносит чей-то заборчик, цепляет и раскидывает людей, которые матерятся и кричат, им не нужны жертвы, но они очень настойчивы и неприменно поймают меня. В исступлении, в ужасе, как животное почти что загнанное в угол, я кидаюсь к другому хищнику – на встречную полосу. В меня врезается машина, я подлетаю в воздух, молочу руками, стараясь зацепиться хоть за что-то, перелетаю через крышу, скорость была низкой. Падаю. Тут же прихожу в себя. Один из парней, преследующих меня, уже выбрался из машины. Я образовал пробку, несколько машин даже столкнулись.
-Эй, пацан, ты как, жив?– он достаточно аккуратно похлопывает меня по щеке, чтобы привести в чувство. Краем глаза я замечаю, привязанный к его ноге, перочинный нож. Хватаю его и с яростью вонзаю охраннику в ногу. Я не задел ничего важного. Я старался, по крайней мере. Мужчина в чёрном взвывает от боли и бьёт кулаком по земле, там, где всего секунду назад лежал я. Его напарник бежит к нему, а я уже уношусь прочь. Вдаль. Бежать.

Я понятия не имею, сколько времени мне осталось до того, как «шкафы» найдут меня и уволокут обратно. Я должен убраться отсюда. Не знаю как. Я не знаю где я. Я ничего не знаю. Надеясь на чудо, я всё ещё бегу. Левая коленка разодрана, руки исцарапаны, на куртке, мелкими капельками крови, даёт о себе знать дорожное происшествие, болью во всём теле о себе напоминает падение из окна. Внезапно меня озарило. Идея! Мне нужно свернуть в переулок! В маленькую улочку! Настолько маленькую, что им не удастся меня поймать! Куда бы не пролезла машина! Хвала, кому-то наверху, подходящий переулочек оказывается за следующим поворотом, я сворачиваю и сбавляю темп, я изо всех сил хромаю вперёд. Вот оно. Главное увидеть вывеску на доме, узнать где я. Тупик. Сетка. Конец. Я стою, тупо глядя на преграду, отделяющую меня от спасения, и лихорадочно пытаюсь сообразить, как мне перебраться на ту сторону. Дома слишком идеальны, нет ничегошеньки, за что я мог бы зацепиться, на чём подтянуться. Я в тупике. Загнан в угол. Паника и отчаянье накрывают меня, заставляя каждую клеточку тела вибрировать. Боль в голове, горький привкус во рту. Перед глазами всё поплыло.  Я дрожу. Раненое колено подкашивается, к горлу подкатывает тошнота. Я понимаю, что если сейчас я не возьму себя в руки, то прочистки желудка мне не избежать. Я икаю, кашляю и, наконец, умудряюсь унять этот хаос повсюду. Ненадолго. Глазами цепляюсь за всё, что угодно, ищу помощи. Хочется кричать. Меня снова отчаянно начинает бить дрожь, от осознания безысходности, обречённости. Я натыкаюсь глазами на чью-то входную дверь. Дверь… Минутку, а это идея… Продолжая попытки не дать моему организму низвергнуть ужас наружу, в виде рвотных масс, я стучу в дверь. Ещё раз. Пожалуйста, окажитесь дома. Хоть кто-нибудь. Откройте. Прошу. Умоляю… Дверь открывается. Передо мной стоит девушка, возможно, моего возраста. Правильно, отвлекайся, не думай о погоне. Давлю комок в горле. Дрожь не унимается. Глаза бешено ищут точки опоры. Не владею собой. Решение всё же приходит на ум быстрее, чем девушка, испугавшись, захлопывает дверь. Её голос, спокойный и дружелюбный, возвращает меня к реальности.
-Н-нет, - запинаясь, выдавливаю я из себя слова, затем ещё раз уверенней, стараясь отчаянное «помогите», не срываться с уст, - Нет. Я просто, - улыбка, вряд ли это даже отдалённо напоминает то, что нужно, но неважно, - Телефон сдох, мне бы позвонить… Могу я? – «Боже, да пусти меня, ради чего угодно!», - внутренний голос орёт так громко, что я, на какую-то долю секунды, даже боюсь того, что она могла услышать его. Но она пропускает меня внутрь. Слишком сильно дрожу. Голова кругом. Обои и мебель, кажущиеся до безумия уютными и милыми, плывут в каком-то бешеном водовороте, образовавшемся на месте них самих. Сажусь за кухонный стол.
-Я… не очень хорошо помню номер… можно ручку? Я попробую написать, зрительная память… - бормочу невнятно, себе под нос, но я же всё объяснил. Минуту. Дайте мне всего минуту. Не находите меня сейчас. Подождите стучать в эту дверь. Минуту. Умоляю.

Отредактировано Adam Knight (04-01-2013 19:02:46)