frpg Crossover |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » frpg Crossover » » Архив незавершенных игр » 3.579. Как тебе бьется под чешуею, змеиное сердце? [lw]
лучший отыгрыш недели
(07.07.14 - 13.07.14)
по мнению игроков форума
Время: с первой встречи и до последнего дня;
Место: разные локации;
Участники: Эллария Сэнд, Оберин Мартелл;
События: История Элларии и Оберина, с начала и до конца. История о том, как он нашел ее среди песков и ветров, как полюбил, сделал своей, как возвысил и ушел, не сдержав своего обещания...
Дорн, Адов Холм, замок Хармена Уллера, день.
Кисло-сладкий аромат клубился над малым садом Адова холма, тянулся вдоль по тропинкам длинных виноградных рядов и забивался в ноздри. Раскаленный песок хрустел под ногами, обжигал пятки и колючими песчинками бил по лодыжкам. Воздух плавился от зноя, рябью мерцая на горизонте. Ветер забыл дорогу к этому краю, и даже Бримстон застыл в своем русле, остановив бурлящий поток. Высоко над головой висело беспощадное солнце, опаляя длинными лучами выжженную землю: день перевалил за вторую половину, жара ползла к своему пику.
Эллария сидела под широким виноградным кустом, унизанным мелкими спелыми виноградинами. Резной костяной гребень плавно скользил по ее гладким и упругим волосам, расчесывая локон за локоном; длинные, тонкие пальцы ловко сплетали узкие пряди в длинные косы. Спиной она прислонилась к шершавому стволу, скрестив ноги у лодыжек. По смуглой шее стекали соленые капельки пота: от жары и духоты не спасала даже густая тень раскидистого куста. Она щурила глаза и вглядывалась в окна отцовского замка, восточной стеной повернувшегося к саду. В большом зале Хармен Уллер принимал младшего дорнийского принца — молодого Оберина Мартелла. Ей живо представился Мартелл, распивающий сладкое вино в прохладном чертоге: вот густая рубиновая капля сорвалась с губ, дернулся острый кадык, вот грубая ладонь метнулась утирать губы. Она усмехнулась сама себе и запрокинула голову, отбрасывая смоляные косы назад. Этот принц был бы слишком хорош для нее, будь она трижды законной дочерью Хармена, но запретить себе думать о нем она не могла и не хотела: невообразимо наглым ей показался темный взгляд в ту короткую встречу у ворот, и тем сильнее он ее интриговал.
Оберина Мартелла в Дорне знала каждая собака. Эллария впервые увидела его лет в десять: юный принц проезжал мимо Адова холма в Песчаник и воспользовался гостеприимством верного вассала, проведя пару ночей в его замке. Тогда он показался ей высокомерным, вспыльчивым и избалованным: статус, навыки и природное обаяние позволяли ему очень многое. Черные глаза дорнийца насквозь прошивали ее, вспыхивали опасным огнем и потухали, теряя интерес. Она украдкой наблюдала за ним в трапезной, молча провожала из-за колонн в опочивальню, тихой тенью следовала за ним по прохладным вечерним садам день за днем до самого его отъезда.
Эллария вытянула ноги, потянулась, изогнувшись кошкой, и отложила гребень. Влажный воздух лез в горло, затруднял дыхание и учащал сердцебиение. С последнего приезда Мартелла прошло почти шесть лет, ровно столько времени они не виделись; воспоминания подтерлись и поблекли, оставив голые впечатления, но не образы. Через Адов холм редко проезжали путники, а небольшое население не отличалось разнообразием свежих и интересных лиц, Эллария же жадно ловила каждого проезжего незнакомца, и столь же жадно искала в нем подзабытые черты. За глаза ее называли шлюхой: она не отказывала себе в желании, когда находила мужчин привлекательными. Но не уподоблялась путане и денег за это никогда не брала. С местными был отдельный разговор — их она не подпускала к себе, а особо настырным называла высокую цену, тем самым отпугивая их и прочнее укрепляя за собой недостойный статус. В Дорне за плотские грехи не судили строго, а грехом считать похоть было само по себе греховно. Принц Оберин наверняка согласился бы с этим.
Жара разморила Элларию. Она расслабилась и забылась, погрузившись в свои воспоминания. Мысли плавились и тягучими потоками обволакивали ее сознание, вызывая сладкое томление меж бедер. Гибкая спина выгнулась при очередном вздохе, когда неподалеку послышался шелест песка под широкими шагами. Открыв глаза, она вытащила руку из-под юбки, поправила полупрозрачную ткань и торопливо вытерла влажные пальцы виноградными листьями. На смуглом лице застыло выражение невозмутимости, загадочности и спокойствия. Из-за соседнего ряда показалась стройная фигура, облаченная в красный камзол, прошитый золотыми нитями.
При появлении знатного человека простолюдинам полагалось встать, но Эллария осталась сидеть под своим виноградом, словно не замечая его. Когда расстояние между ними сократилось до нескольких футов, она поняла, что он целенаправленно шел к ней, и растянула губы в длинной улыбке.
— Мой принц, — склонила она голову и взглянула на него снизу вверх, сощурив густо подведенные глаза. — Отец должен был вас предупредить о том, что прогулку в саду приятнее устраивать под прохладой вечера.
Зарывшийся в горячие пески Дорна, Адов холм был прозван так потому, что однажды лорд Уллер, владеющим замком, пригласил туда своих недругов, запер их в опочивальнях и сжег. Как же было жарко им тогда, Седьмое пекло, как же жарко.
Именно через родовое поместье Уллеров и лежал путь Оберина Мартелла к Песчанику, замку, где он провел свое детство, будучи воспитанником у лорда Кворгила. Квентин Кворгил стал Оберину добрым другом за то время и Мартелл любил навещать его и его сыновей, когда появлялась такая возможность.
Путь от Вэйта выдался долгим и тяжелым: раскаленное дорнийское солнце и пески вокруг были бесщадны ко всем и не делали исключений даже для принца. К концу пути Оберину казалось, что замок на холме - это мираж и им до него никогда не добраться.
Лорд Адова холма принял Мартелла и его спутников очень радушно: отвел им самые просторные покои, а за трапезой угощал вкуснейшими закусками и не жалел вина из личных запасов. Слух особых гостей услаждали певцы и музыканты, а взор – полуобнаженные плясуньи, облаченные в тончайшие шелка и золотые украшения, приятно позвякивающие при каждом движении голов, рук или округлых бедер.
Оберину нравилось смотреть на девушек, на их красоту, их грацию. Его взгляд скользил по стройным телам, по плавным изгибам, а разум невольно представлял каждую без одежды. Легкое возбуждение дало о себе знать приятным теплом, разлившимся внизу живота, а прохладное вино, плескавшееся в чаше, только усиливало желание. Мартелл знал, что стоит ему захотеть и одна из девиц развлечет его, но это было слишком просто, слишком легко, куда легче, чем взять то, что тебе не принадлежит…
Дорнийский принц был наслышан об Элларии Сэнд, незаконнорожденной единственной дочери лорда Уллера. Про нее всю дорогу рассказывал Дэзиель Дальт из Лимонной Рощи, он говорил, что девчонка страсть, как хороша и очень сведуща в постельных утехах, несмотря на юный возраст, но на вопрос Оберина, был ли сам Дальт или кто-то из его близких знакомых с ней, потупил взор.
За столом девушки не было с самого начала и это расстроило заинтригованного принца, но его интерес не угас. В Адовом холме Оберин планировал пробыть около недели и за это время рассчитывал посмотреть на диковинку, о которой даже среди жителей замка шла молва.
Разговор двух приближенных к лорду Уллеру рыцарей Оберин подслушал случайно: оба сидели рядом и, перебрав вина, говорили громче, чем следовало. Они обсуждали дочь лорда, которая, по словам одного из рыцарей, на предложение разделить с ним постель назвала такую цену, непосильную даже для высокого лорда, а второй божился всеми Семерыми, что девица отдалась оруженосцу одного из Айронвудов прямо в саду, когда те наносили визит в Адов холм.
Назвать цену рыцарю и отдаться оруженосцу, подумал про себя Оберин, а девчонка не так проста, как кажется. Отметив это, принц осушил чашу с вином и поднялся на ноги, аргументировав свой уход тем, что хочет прогуляться по саду и проветрить голову. В одиночестве.
Сад Уллеров раскинулся у подножья холма и состоял сплошь из виноградных кустов. Спустившись по массивным каменным ступеням, горячим от послеполуденного солнца, Оберин ощутил кисло-сладкий аромат и вдохнул его жадно полной грудью, раздув ноздри и на мгновение прикрыв глаза. Он не был уверен, что найдет Элларию Сэнд именно здесь, но попытаться стоило – в Дорне жаркие дни молодые девушки предпочитали проводить под открытым небом, купаясь в фонтанах и прудах, а не прячась за стенами замков.
Мартелл шел меж рядов виноградника, ступая по песку мягко, словно хищник, и вытянутой рукой поглаживая виноградные листья. Неторопливо он достиг центра сада, где нашел небольшой фонтан и ее, девушку, которую искал.
Эллария Сэнд сидела под старым виноградным кустом, который, несмотря на свой возраст, все еще плодоносил и был усыпан спелым виноградом. На девичьем лице не было ни волнения, ни удивления, оно было спокойно и хранило в себе загадку. Темные длинные волосы, больше похожие на смоль, изящными завитками падали на смуглые плечи. Спину она держала прямо, не сутулилась, а значит и не испугалась. Молодую налившуюся грудь и бедра прикрывала легкая ткань платья; колени, тонкие гладкие лодыжки были открыты взору.
Когда принц Оберин приблизился, Эллария Сэнд не потрудилась подняться на ноги и лишь обнажила два ряда ровных белых зубов, растянув губы в улыбке. Принц ответил ей тем же. Теперь, имея возможность рассмотреть ее, Оберин понял, что Эллария не красавица в привычном понимании. Высокий лоб, широко посаженные глаза, прямой нос, точеные скулы, эти черты не делали ее желанной абсолютно для всех, но что-то в девушке было такое, чего принц не мог уловить, не мог объяснить самому себе. В ней было что-то колдовское, что-то притягивающее, что-то, чего он еще не встречал в других…
— Ваш отец не успел, но более искушенные сказали, что вы любите бывать здесь по вечерам, — отвечая, Оберин игриво смотрел прямо в черные глаза Элларии, видя в них свое отражение. Он откровенно намекал ей, давая понять, что знает о ее слабости. — Они правы? — Лукаво сощурившись, принц протянул руку и сорвал пару ягод винограда с грозди, висевшей ниже прочих.
Зрелые ягоды лопнули во рту, сладкий сок потек по губам, но Оберин не позволил каплям упасть на подбородок и успел слизать их языком, окрасившимся в бардовый цвет. Следующую ягоду, самую крупную, он поднес ко рту девушки, свободной рукой гладя ее по смуглой ноге, по шелковой коже приятной на ощупь.
Когда теплые девичьи губы обхватили его пальцы, Оберин позволил себе больше и скользнул рукой выше, под прозрачную ткань, касаясь пальцами внутренней стороны бедра Элларии. Еще выше и еще…
Оберин Мартелл мягко улыбнулся, ощутив влагу на ладони и, не удержался, сменив пальцы во рту девушки собственными губами.
Отредактировано Oberyn Martell (04-07-2014 19:58:26)
Оберин Мартелл впервые заговорил с ней, подойдя достаточно близко, вторгаясь в ее личное пространство и нарушая этикет между знатью и простолюдином. У нее не оставалось сомнений в том, что принц искал именно ее: за его словами и выразительным взглядом таился интерес, который он скрыть не пытался. В словах скользила тонкая насмешка, и ей стало любопытно, о чем он успел узнать и чего мог наслышаться. Эллария склонила голову набок точно птица и улыбнулась шире, словно соглашаясь с ним.
— Прогулка способствует здоровому сну, — ответила она, наблюдая за его движениями со своего места. — Я не могу оградить себя от лишних глаз так же, как и вы не можете оградить себя от лишних слухов, — медовый голос девушки опустился до полушепота, темные глаза полыхнули огнем.
Принц Оберин присел рядом и сорвал с лозы две спелые виноградины; губы его заблестели от прозрачного ягодного сока, влажный язык на мгновение скользнул по ним и исчез. Второй ягодой он решил угостить ее и поднес крупный плод к ее губам. Теплая ладонь коснулась ее обнаженной ноги, грубые его пальцы заскользили по горячей коже, успокаивая, уговаривая. Несмотря на жаркий день, по позвоночнику Элларии пробежал холодок. Она осторожно обхватила губами тёмную виноградину, коснулась языком кончиков его пальцев и заглянула мужчине в глаза в ожидании ответного действия. Пальцы его были солоновато-кислыми, с металлическим привкусом, шершавые и теплые. В тёмном взгляде дорнийца плясал дикий огонь: он явно забавлялся, а стало быть, и ей строить из себя робкую и смущенную не было смысла.
Оберин Дорнийский славился своей непредсказуемостью, а подобные игры были не из тех, во что играют при первых мгновениях знакомства. Эллария не расслаблялась и не отводила от него взгляд: он мог прекратить все так же внезапно, как начал, а терять лицо перед принцем было бы последним делом. Нестерпимо хотелось собрать ноги и поджать их под себя, но Мартелл, словно услышав ее мысли, скользнул горячей рукой выше по ее узкой ноге. Между бедер вспыхнул жар от такой откровенной наглости. Настороженность сменилась любопытством: вот-вот он должен был понять, что ей это по нраву. Эллария задержала дыхание на миг и выдохнула, когда он улыбнулся, коснувшись ее влажной промежности. Изломив смоляную бровь, она прикусила его пальцы и потянула их губами. Черные глаза заблестели от удовольствия, под шелковой тканью напряглись тёмные соски, на висках выступила мелкая испарина. Бесстыжий и бесцеремонный Оберин Мартелл поцеловал ее.
Если бы Эллария умела краснеть, то на смуглой щеке проступил бы румянец, но внебрачная дочь Хармена Уллера давно позабыла о том, что такое стыд. Она горячо целовала сюзерена своего отца, сталкиваясь с ним языками и прикусывая его твердые губы. Ее тонкие, но сильные пальцы царапали его грудь, цепко хватали его за ворот камзола и не отпускали, пока не прервался этот возмутительный поцелуй. Его руки умеючи ласкали ее промежность, погружались в вязкую влагу и изучали ее, срывая тихие стоны с горячих губ. Сердце Элларии стучало в висках, в запястьях, рвалось из горла и из груди. Погрузив пальцы в сухой горячий песок, она крепко сжала их, зачерпывая влажные прохладные комки, и задрожала, запрокинув голову назад. Теплые пальцы исчезли, оставив ее истекать влагой; густые ее ресницы задрожали и широко распахнулись. Она свела колени, подняла затуманившийся взор на Оберина Мартелла и провела языком по своим губам.
— Если вам действительно любопытно, чем я люблю заниматься по вечерам, охрана подскажет дорогу к моим покоям, — Эллария вытянула руки и потянулась, подарив змею-искусителю загадочную улыбку.
В том, что Оберин придет, сомнений не было. Не дожидаясь его ответа, она ловко встала на ноги, одернула юбку и стремительно зашагала от него по раскаленному песку.
Отредактировано Ellaria Sand (04-07-2014 20:14:04)
Поцелуй был долгим и сладким, а ее губы спелыми и мягкими, точно виноградные плоды. Она целовалась с удовольствием, с жадностью, этого нельзя было не заметить, цеплялась за ворот камзола так, словно они были давними любовниками, и будоражила воображение.
Целуя девушку, Оберин заводился все больше. Его заводила уже одна мысль о том, что он здесь, посреди сада ласкает незнакомку, которая даже не назвала своего имени. Это действо казалось сном, но было явью, стало ею, когда пальцы принца погрузились в приютную обильную влагу, а с губ девушки сорвался первый негромкий стон, ласкающий острый слух.
Поглаживая нежные складки в ее промежности, он нашел горошину клитора, где скопилась вся женская чувственность, и стал тереть ее, зажимая между пальцами и сдавливая. Оберин действовал неторопливо, ему нравилось, что тело Элларии такое податливое, реагирующее на каждое его прикосновение. Ему нравилось, что она не боялась и приняла правила его игры, была раскованной, свободной, совершенной бесстыдницей, чертовкой.
Даря девушки свои ласки, принц внимательно следил за ней, ловил каждый ее вздох, каждое изменение на ее смуглом лице: егусто подведенные глаза были закрыты, она жмурилась, влажные губы распахивались шире, она сводила брови, часто и жарко дышала, она не стыдилась, она получала удовольствие и это восхищало.
Оберин улыбался, понимая, что делает все правильно – через какое-то время девичьи мышцы начали сокращаться, силками сдавливая мужские пальцы. Эллария Сэнд с дрожью во всем теле достигла наслаждения и теперь казалась еще более колдовской, чем прежде: она горела изнутри, излучая невидимый свет. Принц страстно возжелал ее, ему уже представлялось, как они займутся любовью здесь, как их тела переплетутся между собой, как они станут тереться друг о друга, гонясь за удовольствием.
Но чертовка вдруг свела худые колени, заставив Оберина вернуться с небес на землю. Он внимательно осмотрел ее, не понимая, в чем дело. Эллария лишь таинственно улыбнулась, приглашая вечером посетить ее покои. Как бы велико не было разочарование принца, но он не стал ее останавливать, смотря на удаляющуюся спину девушки и пытаясь осознать, как он упустил тот момент, когда эта колдунья навязала ему свои правила.
Покинув сад, Эллария Сэнд оставила после себя возбуждающее воспоминание и приятное послевкусие, которое еще горело на губах Оберина. Оставшись неудовлетворенным, он был впечатлен созданием, жившим в замке лорда Уллера и бывшим его дочерью. Скопление страсти, желания, порока и экзотики в юном теле потрясало, теперь принцу было понятно, почему все мужчины в округе не могли избавиться от желания и мыслей о Ней. Дорниец не собирался упускать свой шанс и намеривался навестить колдунью, как стемнеет. Подозрений, что все может оказаться лишь фарсом, не было, ведь он видел ее широко распахнутые глаза, полные призыва и похоти, чувствовал ее тепло, жар между бедер, знал, что она осталась довольной и полученного ей мало, как и ему.
Мартелл провел под виноградным кустом еще много времени, а когда смог придти в себя, отправился в замок, дожидаться ночи и встречи с чертовкой, что околдовала и поселилась в его мыслях…
Дорн, Адов Холм, замок Хармена Уллера, покои Элларии Сэнд, вечер-ночь.
Долгий знойный день близился к завершению. Воспаленный красный шар медленно катился за дюну, опаляя пески последними лучами, омывая изнуренную землю багрянцем. В покои Элларии ворвалась долгожданная прохлада: чем ближе подступала ночь, тем холоднее становилось в пустыне; сумерки приносили облегчение всему живому в Дорне. К назойливому жужжанию мух присоединялся гул людских голосов и веселая музыка. Адов холм оживал с закатом и не умолкал до поздней ночи.
Эллария Сэнд сидела у небольшой каменной чаши и задумчиво смотрела на свое отражение в прозрачной воде. На нее глядел озадаченный двойник: брови сведены на переносице, губы сжаты в линию, в огромных глазах растерянность и беспокойство. Косы, что она плела днем, растрепались и расплелись, небрежными прядями покрывая острые плечи. На языке горел вкус поцелуев принца дорнийского, бесцеремонно нарушившего ее покой нынче днем; его бесстыжая улыбка волновала ее сознание, а растерянность и непонимание на его лице при ее внезапном уходе все еще стояло перед глазами. Она приписала эту свою выходку к маленькой победе, но радоваться не спешила. Принц Оберин был не из тех, кто уходил, не получив желаемого, а о его упрямстве и настойчивости Эллария была наслышана достаточно, чтобы начинать тревожиться. Нахмурившись сильнее, она хлестко ударила узкой ладонью по воде, расплескивая ее из чаши.
Лорд Хармен любил свою побочную дочь, но мало интересовался ее жизнью и не предоставлял ей всего, что привыкли получать законные дети. У нее не было личной служанки, помогающей умываться, одеваться и плести непослушные волосы. Не было друзей при дворе: не потому, что она была скучной или глупой, а по той причине, что не находила их интересными. Одни удостаивались надменным взглядом, другие – игривой улыбкой, но никто не смел говорить с ней первым. Не с кем было посплетничать и обменяться впечатлениями, и оттого Эллария переживала свое маленькое приключение в одиночестве, заперевшись у себя.
Вычерпав из чаши потеплевшую воду, она долила прохладную из глиняного кувшина и умылась, стирая ладонями с лица все события ушедшего дня. На низком столике в углу ее ждал ужин – спелые персики, острый сыр, лепешки и густое дорнийское вино из виноградника Уллеров. Покончив с вечерним моционом, Эллария села за еду, но лишь отщипнула кусочек от лепешки, отправила в рот половинку персика и запила это дело терпким вином.
За дверью слышался топот тяжелых сапог и стук копий о каменный пол. Лиловые лучи закатного солнца осветили в узкой щели несколько теней, вытянувшихся под танцующей пылью. Эллария не привыкла держать стражу при себе, но сегодня случай был особым: в замке ночевал Оберин Мартелл, с которым она имела дерзость затеять неопределенную игру.
Она ждала и не ждала его: несмотря на охрану, которой был дан твердый приказ не впускать никого, кроме Матери и Девы, своенравная девица была готова встретить его. Длинные волосы цвета вороньего крыла упругими волнами спустились к талии, медный обруч плотно обхватил голову, подобрав густую непокорную гриву. Предплечья были украшены браслетами из нежной кожи, ядовитые скорпионы изогнулись резным рисунком на них. Тонкий браслет из змеиной кожи с золотыми колокольчиками был пристегнут к левой лодыжке. Эллария переоделась в полупрозрачное шелковое платье в пол, вырезы на котором заставляли играть воображение. Закончив с приготовлениями, она разожгла свечи и принялась ждать. Надежда, что безрассудный Мартелл найдет способ встретиться с ней этой ночью, грела шальное сердце.
Высокие и неприступные, сложенные из крепкого желтого камня стены замка Уллеров выселись над двумя мужскими фигурами, убегая в ночное небо тонкими башнями. Оберин Мартелл и юный Дэзиель Дальт из Лимонной Рощи, служивший у дорнийского принца оруженосцем, стояли на остывшем в ночной прохладе песке и вглядывались в окно, где еле-еле, сквозь неплотную расшитую нитями занавеску был различим свет от свечей. Легкая ткань, скрывающая за собой таинственное наваждение, загадку, которую принц явился разгадать, вздрагивала от ветра и зазывала заглянуть в резное, украшенное золотом окно и расположенное на высоте пятидесяти футов, не меньше.
Эллария Сэнд, эта тонкая, меднокожая, черноглазая чертовка играла с ним: поставив охрану у дверей в собственные покои, она хотела, чтобы Оберин добрался до нее другим способом, куда более рискованным, и добилась своего. Приняв правила ее игры, принц Дорна, ведомый любопытством и желанием, всерьез намеревался взобраться по отвесной стене, не опасаясь за собственную жизнь. Решительным Оберин был с самого детства и долго не раздумывал, если знал, что игра стоит свеч.
— А что, если она хочет вас околдовать, мой принц? — Негромкий голос Дэзиеля Дальта, семнадцатилетнего юнца, робко прорезал тишину. Оберин не удостоил его опасения своим вниманием: он сам жаждал быть околдованным. — А что, если вы расшибетесь? Ваш отец будет… — Снова начал парень, но Мартелл не дал мальчишке договорит.
— У моего отца есть двое других детей, гораздо более благоразумных. Они утешат его, — слова принца звучали твердо, что должно было вразумить юнца Дальта и придать той же уверенности, которой обладал Мартелл. Стоя на достаточном расстоянии от стены, чтобы видеть свет в Ее окне, мыслями Оберин был уже там: он представлял, как целует ее и обнимает, как ее стройное гибкое тело выгибается под ним, как оно дрожит от сладкой истомы, как с ее сладких губ срывается тихий стон, а лоно от ласк становится влажным…
Не в силах больше медлить, Оберин подошел к стене замка вплотную и провел ладонью по остывшему камню, смахивая с него песок и пыль. Другой рукой он ухватился за виноградную лозу, убегающую высоко вверх и крепкую на вид. Юный Дэзиель держался поодаль, оставив попытки вразумить своего принца.
— Дождись меня, — не оборачиваясь на оруженосца, велел ему Мартелл и ловко влез по лозе словно та было канатом, на высоту собственного роста. Удостоверившись, что побег прочен и выдержит его вес, принц полез выше. Он не мешкал и двигался стремительно, точно кошка, крепко хватаясь длинными пальцами за тонкий изогнутый ствол.
Достигнув окна, он влез в него, отодвигая в сторону полупрозрачную занавеску, отделяющую его от целого таинственного мира скрытого за ней. То, что увидел принц в следующую секунду, было действительно таинством, созданным для него. Запах приятных цветочных благовоний окутывал комнату, освещенную десятком свечей. Тени плясали на стенах, будто бы ожившие духи, пришедшие посмотреть на торжество безрассудства над хитростью. Эллария Сэнд, колдунья с глазами как ночь, была там и молча ждала, сидя на своей девичьей постели. Увидев ее, Оберин понял, что более никого не существует, кроме этой непокорной, полной желаний и страстей ведьмы, лишившей его покоя.
Без опаски он шагнул навстречу к ней, навстречу к своему наваждению, отдаться которому было самым сладким из всех его грехов…
Эллария была терпелива и умела ждать.
За дверью стихла болтовня охраны, лишь редкий перестук каблуков да скрипучий звук дерева, соприкасавщегося с камнем, выдавали их присутствие. Город укладывался ко сну: замерла музыка, прекратилось хождение по улицам. Оберина Мартелла все не было.
В пустыне темнело быстро. Тени стремительно удлинялись и сгущались, пока не растворились во мраке. Ночь стояла ясная и прохладная, приятный ветерок забирался под одежду и ласкал утомленное зноем тело, расслаблял и холодил объятиями, приносил облегчение. Полная луна, бледная и пятнистая, выкатилась на бархатный небосклон; ровный свет ее рассеивал навалившуюся темноту, успокаивал горячие камни и проходил сквозь клубы песка, что плясали над дюнами, подхватываемые ветром.
Время шло неумолимо медленно, дразня и мучая юную Сэнд, которая от необъяснимого волнения не знала, куда податься. Прядь, с которой она играла, была несколько раз заплетена и расплетена; Эллария водила кончиками волос по щеке, по скулам, прикусывала их и наматывала на тонкий палец. Она страстно желала их встречи и предвкушала ее. Стоило прикрыть веки, как красивое лицо Оберина возникало перед глазами, бедра чувствовали его бесцеремонные прикосновения, а дыхание сбивалось, едва вспоминался рельеф поджарого тела и терпкий запах его кожи. Ее увлечение дорнийским принцем должно было прекратиться, не успев овладеть разумом: терять голову от недосягаемого человека было бы верхом глупости. Более того, ей было известно о его побочных дочерях, которых он воспитывал сам, и об их матерях, о которых упорно молчали даже самые прожженные сплетницы. Он не был тем человеком, который умел довольствоваться малым, но дерзкая мысль о том, что этой ночью его голову занимала только она, будоражила и волновала ее существо. Чем больше она о нем думала, тем меньше слушала разум и жаждала встречи.
Луна поднялась выше и засияла ярче, заглядывая в ее окошко. Безжизненный свет коснулся ее босой ноги, окрасив ее в бледно-оливковый. Время близилось к полуночи. Эллария вздохнула и поднялась за кувшином с вином. В уставшее от ожидания сознание прокралась разочарованная мысль: сдался. Знаменитый Оберин Мартелл — проклятье и благословение Дорна, известный своим бесстрашием и несгибаемостью, отступил перед слабой охраной у двери. В стакане из обожженной глины плескался густой бордовый напиток; кислый аромат обжег ноздри. Эллария сделала глоток и нахмурилась, перекатывая вино на языке. Возможно, слава о характере Мартелла была сильно раздута, а может, она слишком много о себе возомнила: он был принцем, а ей происхождением похвастаться было не дано. Разве что днем он расценил ее как очередную шлюху, готовую отдаться за наглую улыбку и льстивый взгляд. Она с силой поставила стакан на стол, расплескав оставшееся вино; хрупкая глина треснула от удара о твердую поверхность.
Чувство обманутости жгло грудь острым клинком, подобным тому, что Змей носил за поясом. Эллария ногой поддела длинную раздутую занавеску и поправила ее, высвобождая из-под тяжелой рамы. Окно распахнулось шире, донося до ее слуха голоса снизу. Привстав на цыпочки, она осторожно выглянула вниз и увидела две темные фигуры, в одной из которых распознала своего принца. Довольная усмешка заиграла на ее губах. Не сдался, — поняла она. Отойдя от окна, Эллария Сэнд вновь устроилась на своей кровати, заживо сгорая от долгого ожидания.
Оберин из дома Мартеллов, проклятый принц из Солнечного копья влез в ее окно, проявив смелость и безрассудство: отвесная стена ее башни тянулась ввысь на добрых пятьдесят футов, а то и больше. Сорвись он с высоты – Дорн бы оплакивал еще одного принца. Он стоял перед ней, всем своим видом говоря: «Вот я здесь. Меня зовут Оберин Мартелл, ты ведь знаешь?..»
Эллария знала.
Она поднялась с постели и подошла к нему, покачивая бедрами – той походкой, что привлекала взгляды мужчин на базарной площади. Шелковая юбка шелестела на шагу, распахиваясь и дразня бронзовым загаром стройных ног.
— Я не учла окно, — она разбавила тон сожалением и, одарив принца улыбкой, прошла мимо, чтобы прикрыть тяжелую раму.
Справившись с окном, она вернулась, словно невзначай коснувшись ладонью его бедра, и встала перед ним, держа расстояние. Принц Дорна восхищал ее, как мог восхищать женщину мужчина. Ее не волновали его власть и привилегии, важный статус и высокое положение. Не волновал его возраст и наличие нескольких дочерей — таких же бастардов, как она сама. Но заводил дикий огонь в его глазах, его бесстрашие и бескомпромиссность. Пронзительный взгляд и бархатный тембр отзывались в ней сладкой истомой, завораживали, покоряли, едва ли не подчиняли. Еще немного — и она готова была расплавиться горячим золотом. Будь перед ней кто другой — кто угодно, но не принц, она бы не усложняла все настолько, но ей льстила сама мысль о том, что Оберин был ведом ею...
Она никогда не встречала подобных ему, и полагала, больше не встретит.
— Зачем ты явился сюда, принц? — взгляд Элларии лучился весельем.
Вежливо-насмешливое «вы», резавшее горло еще днем, стало простым и интимным «ты» ночью. Она не собиралась более дразнить его: они оба знали ответ на поставленный вопрос, но в нем было столько нетерпения, что удержаться не получилось. Протянув руку, она расстегнула массивную пряжку оберинова камзола и распахнула его, обнажая смуглую грудь.
— Ты опоздал, — заметила она, улыбнувшись ему снова — намекнув, что ему не узнать, чем она любит заниматься по вечерам. — По ночам я обычно сплю, — добавила тише, коснувшись ладонью горячей кожи дорнийца и игриво поглядев на него.
Отредактировано Ellaria Sand (04-07-2014 20:41:39)
Они стояли друг против друга, освещенные тусклым светом свечей и объятые приятными благовониями, дурманящими разум, равные друг другу, дерзкие и несдающиеся. Для Оберина Мартелла побочная дочь лорда Уллера действительно была равной: глядя на нее, он не видел в ней ни шлюху, ни мимолетное увлечение, которым он не брезговал, чтобы развлечь себя. В темных, блестящих девичьих глазах, в выразительных чертах, в стройном податливом теле он видел женщину, подобную богине, которую невозможно не хотеть, которой невозможно не поклоняться и обладание которой дороже любого титула и сокровищ, спрятанных по углам Семи Королевств.
Подойдя к принцу плавной кошачьей походкой и распустив пояс его камзола из прочной кожи, Эллария Сэнд заставила сердце Мартелла забиться чаще. Она, словно чаровница, околдовывала, улыбаясь и касаясь длинными пальцами его горячей обнажившейся кожи. Взгляд Оберина скользнул ниже, от игриво улыбающегося девичьего лица к груди, выделяющейся под платьем: он представил, как будет целовать каждое упругое полушарие, обхватывая губами горошины возбужденных сосков, представил, как доведет девушку до исступления одними лишь поцелуями и ласками, как ее тело будет изгибаться в его руках, а уста молить о большем…
— Мы оба знаем, зачем, — ответ принца был простым, он не хотел больше играть в эту игру, соблазнять сладкими речами и демонстрировать острый ум, он желал одного – ее, бастарда из Адова Холма, греховную девицу, опутанную слухами и тайной, не покорившейся ни одному.
Положив поверх узкой девичьей ладони свою, принц отвел руку Элларии в сторону, не позволяя к себе прикасаться и оттесняя ее назад, к кровати с высоким пологом. На ее замечание, будто бы он опоздал, Оберин ответил:
— Тогда сегодня необычная ночь, — и был прав.
Не в силах больше справляться с собой, Мартелл легко подхватил девушку так, что та смогла обвить его обеими ногами. Слова им были больше не нужны. Жадно впившись поцелуем в распахнутые губы, Оберин стал целовать их и не мог насытиться, будто бы за дверьми поджидала скорая разлука.
Уронив Элларию на мягкую постель, принц навалился сверху, не обрывая настойчивых поцелуев. Его руки зашарили по всему ее телу, а потом разорвали тонкую ткань платья, обнажая желанные налитые груди. Массируя их и разминая, Оберин наконец оторвался от припухших покрасневших губ, припадая с поцелуями к открывшейся шее…
Когда его губы достигли ложбинки меж девичьих грудей, Мартелл повернул голову в сторону, накрывая ртом темный сосок. Он облизывал его, посасывал, сжимал зубами и тянул, пока тот не затвердел, то же самое он проделал и со вторым и был вознагражден несильным потягиванием за волосы.
Оберин ощутил усилившееся возбуждение и жар внизу живота в момент, когда его пальцы искупались в теплой влаге из лона девушки, и он не перестал ласкать ее, срывая стон за стоном с влажных губ. Внутри нее было соблазнительно тесно – к двум пальцам, которыми он неглубоко трахал ее, с трудом добавился третий. Мартелл не стал настаивать и заменил увлажнившиеся пальцы собственным языком, склонившись над разведенными в стороны длинными ногами чертовки.
Он…не целовал. Он вылизывал ее, пил ее влагу, запускал горячий влажный язык внутрь ее тела и крепко удерживал содрогающиеся бедра обеими руками. Закрыв глаза, Оберин еле справлялся с собственной похотью, прожигающей изнутри. Оторвавшись от истекающего тускло-перламутровой влагой лона, Мартелл глухо зарычал, приподнимаясь в нетерпении и освобождаясь от штанов…
Их стоны звучали в унисон, когда он брал ее, удовлетворяя их общую похоть. Их губы неустанно встречались, пальцы сжимались, а разгоряченные тела ритмично двигались, сплетясь в жарком объятии.
Азарт, охвативший Элларию, был благоразумно сдержан: не на этот раз, не в эту ночь. Принц Дорна — знаменитый Оберин Мартелл стоял перед ней на расстоянии одного шага, ведомой жаждой быть соблазненным и удовлетворенным. Ей хотелось играть с ним, распалить его и заставить вспыхнуть от острого желания, но настойчивость принца и опасный огонек в потемневшем взоре предупреждающе подействовали на нее. Рискованной затеей было испытывать человека, прозванного Красным Змеем.
Жаркое дыхание Мартелла опаляло ее обнаженную кожу, мозолистые ладони мягко, но настойчиво блуждали по ее телу, вызывая сладкую дрожь и тягучую истому. Она продолжала дразнить его: уворачивалась от него, ускользала и змеей извивалась в жарких объятиях, но тут же сдавалась: желание быть завоеванной и плененной шло рука об руку с ее любопытством и непокорностью. Принц был одновременно нежен и груб, он стремился продлить удовольствие, но нетерпеливо срывался, словно перед ним была последняя женщина на земле. Эллария была уверена, что явись она какой-нибудь куртизанкой из дома удовольствий, он бы не стал церемониться, но также она была уверена, что к бордельным шлюхам по отвесной стене не лезут. Опасность и удовольствие в понимании этого человека имели одно происхождение, это восхищало Элларию больше всего.
В отличие от других ее любовников, Мартелл легко принимал ее инициативу и заботился об ее удовольствии, заставляя забыть о его высоком происхождении и громкой репутации. Он жадно целовал ее, удерживая крепко за тонкий стан, она раскрывалась перед ним, принимала его, вдыхала его терпкий запах, плавилась под крепким телом и поражалась тому, насколько он был пропитан Дорном: прямолинейный, беспринципный, горячий и страстный, пахнущий песками и солнцем. Не терпящий возражений и не отказывающийся от того, что может принадлежать ему. В этом мире все могло принадлежать принцу дорнийскому, думала Эллария, со сладким стоном произнося его имя.
Она была опьянена им настолько, что была готова забыть свое имя и остаться с ним здесь, путаясь в шелковых простынях и утопая в мужских объятиях. Она находила его красивым и любовалась им, изучая руками и губами его тело. Черные глаза Оберина в полутьме горели диким огнем, темные волосы небрежно падали на высокий лоб, под горячей кожей перекатывались крепкие мышцы, при свете свечей поблескивали мелкие шрамы и рубцы. Массивный кулон с искусно вырезанным дорнийским солнцем, простреленным копьем, покачивался на его бронзовой шее в такт его движениям, пока он не взял его в зубы. Эллария прикрыла глаза и забилась в сладком и мучительном удовольствии, крепко вцепившись в предплечья мужчины…
…Свечи догорели, отплясав свой танец на шелковом фитиле. За окном вспыхнул алый рассвет, Адов холм вновь оживал, заполняя мир звуками людской речи и птичьего гомона. Утренняя звезда неторопливо покидала бледнеющий небосклон, когда Мартелл рухнул на сбившиеся в ком простыни. Эллария, не имевшая привычку оставлять у себя любовников, молча устроилась под боком принца, сложив голову на его плечо и тонкой рукой обняв поперек широкой груди. События этой ночи взволновали ее и тоской отзывались в сердце, отравленном ядом Красного Змея. Засыпая, она слушала его сбитое дыхание и улыбалась, осторожно касаясь губами его влажной кожи.
Отредактировано Ellaria Sand (10-07-2014 19:19:25)
Дорн, Адов Холм, замок Хармена Уллера, покои Элларии Сэнд, утро.
Рассвет занялся рано, и уже запели свои песни первые утренние пташки, когда два разгоряченных вспотевших тела расплели свои объятия.
Сон пришел быстро, не успел принц отдышаться от последнего полученного удовольствия. Ему снилась бесконечная пустыня, Красные горы, высохшие, безжизненные, но такие опасные и величественные, заслоняющие собой весь Дорн от остальных Королевств. Горячие ветра несколько тысячелетий обдували их, сметая пыль и песок, но непреклонны каменные исполины продолжали нести свою службу, возвышаясь над мелкими крепостями, ютившимися у подножий.
Принц спал крепко и ничего не тревожило его сон. На смену Красным горам пришли дивные сады, полные диковинных растений и цветов, высоких фонтанов, бассейн с прозрачной, как младенческие слезы, водой, пруды в тех садах полнились рыбой, а по узким дорожкам, вымощенным камнем цвета мокрого песка, сновали девушки. Чаровницы, никого не стыдясь, демонстрировали свои прелести и смеялись, стреляя глазами призывно и соблазнительно.
Принц шел по волшебному саду, но ни одна из девушек не завладела его вниманием: одни старались усладить его слух пением, другие брали за руки, чтобы увлечь за собой, но Оберин был тверд в своем намерении идти дальше и не поддавался искушению.
Когда же тропа вывела его к прохладному пруду, покрытому цветущими бледно-розовыми цветами, голоса девиц смолкли, все они будто бы растворились, не оставив после себя ничего, кроме шелеста листвы и пения птиц.
На берегу, среди пышущей жизнью и цветом зелени, среди цветов и дивных звуков сидела Она и заплетала косу из черных, как смоль, волнистых волос. Тяжелые черные пряди падали ей на грудь и плечи, вились кокетливыми волнами, и ничего не было прекраснее этого зрелища. Она была спокойна и не замечала приближения незваного гостя. Ее загорелое лицо и поза выражали умиротворение, только длинные пальцы быстро и ловко сновали меж волнистых локонов. Платье, в которое она облачилось, было самым простым, и лишь золото украшений выдавало ее статус.
Очарованный Мартелл хотел было подойти ближе и заговорить с черноволосой девой, как из ниоткуда раздались топом и грохот, словно боевые трубы возвещали о приходе войны…
…Оберин не сразу сообразил, что происходит. Он лениво открыл глаза и приподнялся на одном локте. Эллария, жавшаяся во сне к его правому боку, тоже пробудилась и заволновалась, став искать на постели свое платье.
Шум за дверьми не прекращался, а потом голос лорда Уллера потребовал, чтобы дочь впустила его в опочивальню: преданная своей молодой хозяйке охрана не желала впускать и его. Тогда-то Мартелл и понял, что ему не следует находиться здесь и если лорд застанет его в постели у единственной дочери, то им не удастся избежать кровопролития…
- Седьмое пекло! – Выругался принц, наконец приходя в себя и начав поспешно одеваться. Он успел надеть лишь штаны и сапоги, чтобы застегнуть камзол времени уже не оставалось – лорд Уллер был настойчив и уже грозился расправой строптивому чаду.
- Мы еще увидимся? – Успел спросить Мартелл, поймав девушку за руку, пока ты пыталась привести в порядок постель и скрыть следы их ночной страсти, - я хочу, чтобы ты присутствовала на обеде.
Эллария не ответила и тогда Оберину пришлось развернуть ее к себе силой.
- Ты будешь там? – Снова спросил он, заглядывая в черные, как омуты, глаза, чтобы найти в них ответ.
За дверью в это время прогремел бас и принц более не мог рисковать.
- Будь там, - сказал он ей, сорвав с припухших ото сна губ короткий прощальный поцелуй…
Выход из покоев Элларии Сэнд был все тем же: распахнутое окно и виноградная лоза, тянувшаяся по стене. Перекинув одну ногу через узкий подоконник, Оберин бросил пояс с кинжалом вниз. Тот угодил в мелкую поросль под стеной и разбудил Дэзиеля Дальта, покорно ждавшего своего господина там, где тот оставил его.
Подарив последний взгляд Элларии, Оберин ухватился за лозу, вылез из окна и начал спускаться вниз. Того, что дальше происходило в комнате, он уже не видел, но девушка должно быть более не стала сдерживать своего отца.
Спуск оказался долгим. Поднимаясь по стене ночью, Оберин не думал, что стена так высока. Юный Дальт ждал внизу и безмолвно поддерживал своего принцы, нервно теребя кожаный пояс с солнцами на нем.
Спуская вниз, принц теперь не торопился и старался двигаться как можно плавнее и легко, следя за тем, чтобы лаза не оборвалась, а он сам не сорвался…
Оказавшись на земле, Мартелл еще раз посмотрел наверх и облегченно выдохнул: эта проклятая стена более не занимала его ни секунды. Оруженосец поднес пояс, держа его обеими руками, будто бы тот был реликвией.
- Ты что, и спал здесь, дурень? – Поинтересовался Оберин, небрежно выхватывая пояс из рук мальчишки и опоясывая им распахнутый песчаный камзол, расшитый золотыми нитями.
- Как вы и велели, мой принц, - Дальт склонил голову, а потом поглядел на Мартелла чуть лукаво. Между ними повисла пауза, после которой оба, не сговариваясь, весело рассмеялись.
- Так вы сделали это? – Голос Дальта из Лимонной Рощи больше не выражал учтивости.
- Сделал! – Победно признался Оберин и, искренне улыбаясь, зашагал вдоль стены, в сторону, откуда они пришли вчера.
- И…как она? – Дальт почти пел и выглядел таким счастливым, словно это он провел ночь с овеянной различными слухами дочкой Уллера.
- Даже лучше, чем ты можешь себе представить, - сказал принц и на мгновение прикрыл глаза, вспоминая минувшую ночь.
- Подробности, милорд! – Ушлый оруженосец жаждал подробностей, но Мартелл медлил, он лишь прищурился и схватил мальчишку, обняв его одной рукой за тонкую шею. Оберин чувствовал легкое возбуждение во всем своем теле, когда думал о ней. На его губах еще сохранился Ее вкус и это было самым сокровенным, о чем рассказывать не хотелось…
- Давай-ка, я лучше расскажу тебе о любовнице сира Эдгара Айронвуда, до сих пор помню ее пышные прелести.
Но альтернатива, что предложил принц, не пришлась юному оруженосцу по вкусу.
- Вы же обещали! – Запротестовал мальчишка и отстранился от объятий.
С неизменным хитрым прищуром Оберин глянул на юнца.
- Устрой нам встречу в моих покоях. Сегодня. Если справишься, то не только услышишь, но сможешь и посмотреть...
После оба ускорили шаг и исчезли во дворе замка.
Отредактировано Oberyn Martell (18-07-2014 17:49:01)
Время, отведенное для Элларии и Оберина, кончилось досадно скоро. Чуткий сон был растревожен топотом тяжелых сапог и громким приказным тоном: Хармен Уллер искал свою дочь, не соизволившую спуститься к завтраку.
— Принц Оберин со своим оруженосцем также не потрудились явиться, — напомнил елейный голос кастеляна, следовавшего за своим лордом точно собачонка на поводке.
— Принц Оберин явится тогда, когда сам того пожелает, — осадил его лорд Уллер, ударив крепкой ладонью по деревянной двери.
Один из стражей, все еще охранявших двери в покои Элларии, что-то невнятно пробурчал: очевидно, доложил, что мимо них не проходили принцы и оруженосцы. Прислушиваясь к происходящему за дверью и пытаясь влезть в помятое платье, Сэнд не сразу услышала слова Оберина, а когда тот повернул ее к себе лицом, то не нашлась, что ему ответить. За дверью раздался зычный голос лорда Уллера, в недовольной интонации различались угрожающие нотки, заставившие ее запаниковать. Словно решив, что лорд повторять дважды не станет, Мартелл исчез в окне, оставив на губах девушки короткий, но многообещающий поцелуй…
Он просил ее присутствия за обеденным столом — именно эта мысль мешала сосредоточиться, когда старый Хармен Уллер требовательно осведомился о причине ее отсутствия за завтраком. Беглым взглядом окинув комнату, Эллария выдохнула: ничто не выдавало гостя, который провел ночь в этой комнате.
— Я вышивала допоздна, милорд, — голос дочери прозвучал звонче обычного: сказалось напряжение. На плетеном стуле в углу лежала вышивка месячной давности, мерцая золотистыми нитями-солнцами на нем. — Сон не выпускал меня из крепких объятий, - большие глаза Элларии затопило искреннее сожаление, на губах проступила виноватая улыбка. — Обещаю исправиться за обедом… отец.
Учтивости ей было не занимать. Кастелян цепким взглядом оглядел ее покои и с неприятной ухмылкой вышел вслед за лордом Уллером. Охрана, бдившая под ее дверью до утра, ушла следом за господином, дабы нести дневную службу на положенном месте. Эллария облегченно села на остывшую постель и потрогала горящие щеки ладонями: перед уставшим взглядом отца она чувствовала себя нашкодившим ребенком, несмотря на то, что на многие вопиющие выходки и душераздирающие слухи стареющий Хармен закрывал глаза.
Придя в себя, она кинулась к окну: как там ее принц? Не расшибся?.. Под окном было пусто: ни сломанного тела, ни следов крови, лишь редкий куст на небольшом мшистом пятачке да длинная виноградная лоза, измочаленным кончиком бьющаяся о каменную стену замка.
Времени до обеда оставалось мало. Солнце ослепительным желтым диском выкатилось на небосклон и застыло над замком, беспощадными лучами изнуряя все живое. Близился полдень; сквозь приоткрытое окно ворвался сухой горячий ветер, раздувая легкие занавески. На губах Элларии горел прощальный поцелуй Мартелла, оставленный в спешке, с надеждой на встречу.
Дорн, Адов Холм, замок Хармена Уллера, трапезная, день.
Она спустилась к обеду вовремя, решив не гневить отца очередным опозданием. Томить принца Дорна какой-нибудь выходкой, столь неуместной после ночной близости, она также не собиралась. Длинное полупрозрачное платье струилось по ее точеному телу, повторяло плавные изгибы и мягко стелилось по полу. Тонкие браслеты мелодично звенели при каждом движении, заранее оповещая о ее приближении. Волосы, убранные в небрежную косу, смирно покоились на левом плече; массивные серьги покачивались у плеч, ловя солнечный свет и бликами отсвечивая на бронзовой шее девушки.
Лорд Уллер бросил на нее равнодушный взгляд, не отрываясь от трапезы, в то время, как юный оруженосец Оберина Мартелла стремительно поднялся с места, едва завидев ее. Сдержав улыбку, Эллария выразительно взглянула на него, прошла к своему месту и поприветствовала присутствующих, чуть склонив голову в знак почтения.
— Принц, милорды, — улыбка, заигравшая на длинных губах, предназначалась всем и каждому.
Она чувствовала на себе внимательный взгляд принца, но не задержала на нем взор дольше мгновения: казалось, что все сидящие за столом знали о ее небольшом приключении этой ночью. Юнец, сопровождавший Мартелла, сел на свое место, только убедившись, что Сэнд опустилась на стул — по левую сторону от лорда Уллера, прямо напротив его принца. Уж этот должен был что-то знать, подумала Эллария, разламывая свежую лепешку.
Обед проходил скучно, изредка разбавлялся плеском вина о чаши и вежливым, но сухим обменом реплик между Мартеллом и хозяином замка. Эллария не замечала, как нервно терла ободок браслета на запястье, вслушиваясь в бархатный тембр гостя. Отец задавал принцу вопросы разной сложности, но на все получал удовлетворительный ответ и кивал седеющей головой, соглашаясь с ним. Но ее интересовало лишь одно: как долго собирался гостить Оберин Мартелл в Адовом холме?
Услужливые слуги подливали вкуснейшее вино и освежали вазы спелыми фруктами, бесшумно снуя между стульями. Жестом остановив юношу, намеревавшегося наполнить ее чашу, Эллария выпрямилась и устремила ясный взгляд на дорнийского принца. Она дождалась, пока лорд Уллер завершил очередную тему беседы, и подалась вперед, звякнув украшениями.
— Как вы находите Адов холм, принц? — обратилась она к важному гостю вежливым и учтивым тоном, словно не с ним предавалась жаркой страсти минувшей ночью. — Вы ведь не впервые гостите в этом замке?
Краем глаза она поймала предупреждающий взгляд отца: он никогда не мог предугадать, что она могла сказать дальше и какой смысл крылся за ее словами, и всегда опасался последствий, но было поздно: вопрос прозвучал, принц не мог его проигнорировать.
— Со вступлением следующей луны у нас состоится праздник виноделия, — сообщила она, не реагируя на взгляды-молнии лорда Уллера.
Отец не осмелился бы задать принцу волнующий ее вопрос об отбытии, ведь в его понимании это звучало иначе: «когда вы и ваш шкет-оруженосец покинете мой замок и перестанете стеснять меня и поедать наши запасы?»..
— В Солнечном копье вам подают только лучшие сорта, но и у нас делают вполне годное вино. Ваше присутствие на нем оказало бы жителям большую честь… — она улыбнулась, лукаво блеснув глазами, и лишь потом взглянула на отца, который, наконец, едва заметно кивнул в знак одобрения.
Отредактировано Ellaria Sand (14-07-2014 16:52:26)
В полдень в Адовом Холме было изнывающе жарко, и хозяин замка велел подать обед в трапезной, скрытой в глубине каменной обители. Толстые прочные стены спасали от губительной жары, укрывали от палящего солнца всех собравшихся, позволяя на время забыть о духоте и насладиться обедом.
Узкий длинный стол ломился от изобилия угощений: закуски, фрукты и вина заставляли глаза разбегаться и усиливали даже самый слабый аппетит. Ни музыканты, ни девушки-плясуньи приглашены не были, лишь молчаливые слуги, обходя стол, разливали воду и вино.
Принц, переодетый в свежий камзол цвета белого песка и сопровождаемый своим оруженосцем, явился к обеду без опозданий. Подойдя к столу, он извинился за свое отсутствие за завтраком, оправдавшись тем, что поздно лег. Никто из людей лорда Уллера, как и сам лорд, его не осудили, пряча понимающие улыбки в винных чашах. Поняв, что опасности нет, принц Оберин сел на стул с высокой спинкой, и юный Дэзиель Дальт опустился по правую руку подле него.
Хармен Уллер, сидевший во главе стола на правах хозяина, заговорил о засушливой погоде и о своих виноградниках, сетуя на то, что в нынешнем году добрая часть из них чуть не погибла. Мартелл утешил его, рассказав, что в Солнечном Копье дела обстоят не лучше. Потом мужчины заговорили о кораблях, но и с ними лорд, как оказалось, испытывал затруднения: собственных галей у Адова Холма осталось ничтожно мало – в последний год Летнее море было по-особенному сурово, но и тут принц нашел, что ответить, пообещав прислать в замок кораблестроителей. Далее их разговор переключился на лошадей, слуги в это время внесли в зал блюда с жареным мясом и овощами.
За беседой и едой Оберин не сразу заметил, как в трапезную, легко покачивая округлыми бедрами, вошла Эллария Сэнд. Обратить на нее внимание Мартелла заставил никто иной, как Дальт: вскочив со своего места и уронив приборы, раскрасневшийся юноша не скрывал своего восхищения дочерью Харменна Уллера.
Все, кто сидел за столом, потупили свои взоры, и даже Оберину Мартеллу вдруг сделалось неловко за своего оруженосца.
Эллария была прекрасна в своем одеянии и украшениях. Большие серьги в ушах покачивались при каждом шаге, браслеты звякали все громче при приближении, а сладкие губы шире тянулись в улыбке. Мартелл поприветствовал ее сдержанным кивком и отвел взор, продолжая свою беседу с лордом до тех пор, покуда слово не взяла Эллария. До этого момента у них не было достаточно времени, чтобы поговорить, и Оберин был рад тому, что она осмелилась проявить инициативу.
- Верно, я здесь не впервые, - пригубив подслащенного пива, ответил Мартелл и откинулся на высокую спинку своего стула, - когда я жил в Песчанике, мы бывали тут с детьми лорда Кворгила. Вы, должно быть, тогда были еще совсем крошечной, - принц улыбнулся.
- Знаете, Эллария, в Дорне я люблю каждый его замок и каждую крепость, везде я нахожу что-то особенное и после ассоциирую место с этой особенностью. Адов Холм не исключение, - поболтав вино в чаше, Оберин вновь поднес ее ко рту. Сидящие за столом невольно заинтересовались их разговором и, прислушиваясь, наверняка ожидали услышать, какую же особенность принц нашел и в этом месте, но Мартелл смолчал, продолжая лениво улыбаться девушке.
Вопросы, которые задавала Эллария Сэнд, не были провокационными, испытывающими ум принца, его находчивость или чувство юмора, юная прелестница преследовала лишь одну цель – она не хотела скоро расставаться.
- Признаюсь, это честь и для меня, но до следующей луны еще около двух недель, а я не хочу испытывать терпение свое старого друга. Я отбуду в Песчаник завтра ближе к вечеру, когда спадет жара, чтобы к ночи быть уже там, - Оберин знал, что эти слова не порадуют девушку, но сейчас им было полезно расстаться.
Выдержав небольшую паузу, принц продолжил:
- Но на обратном пути, если ваш отец позволит, я пребуду как раз к празднику и проведу его здесь, и если вы согласитесь следить за тем, чтобы я не захмелел, - и под общий одобрительный смех, Оберин поднял свою чашу, салютуя Элларии Сэнд.
Отредактировано Oberyn Martell (18-07-2014 18:40:45)
Эллария внимала словам принца, не отрывая от него глаз, словно боялась упустить мимолетный взгляд, жест или улыбку, предназначавшиеся ей. Тот отвечал спокойно и бесхитростно, не пытался лукавить, юлить и уходить от ответа, не томил загадками. В отличие от нее самой, принц Оберин был прост и прямолинеен и, возможно, в этом было его главное достоинство. Слова его обнадеживали и радовали; в них не было ни намека на то, что между нами было; при этом, он сумел ухватить подтекст и подыграл ей, заставив сердце биться чаще.
— Почту за честь, мой принц, — скромно ответила она ему, когда всеобщий смех замолк, и бросила короткий взгляд на его спутника, с интересом следящего за ними. — Обещаю не подвести вас. — Похоже, оруженосец придумывал себе занятие, которым мог бы увлечь себя на празднике. — У вас будет еще одна причина запомнить Адов холм, — медовая улыбка заиграла на губах Элларии.
Ее слова прозвучали двусмысленно: она почувствовала взоры, обратившиеся к ней. Однако, она предназначала их Оберину Мартеллу, и пояснять она не сочла нужным. Их короткий разговор завершился так же внезапно, как и начался. Лорд Уллер возобновил беседу с принцем и поделился с ним планами на новые конюшни, в которые намеревался пристроить безработных. Мартелл охотно поддерживал разговор, словно лошади были его излюбленной темой, а Эллария молча прислушивалась, не решившись более перебить отца. Принц собирался уехать завтра, и столько скорое расставание печалило ее, несмотря на его обещание вернуться на праздник.
Обед завершился позже обыкновения. Солнце сдвинулось ниже по застывшему небосклону, врываясь в узкие окна дворца Уллеров. Подобревший после еды, хозяин замка откинулся на высокую спинку стула и провел сухой рукой по животу, жестом руки отсылая служку с кувшином вина. Принц Оберин поблагодарил за сытную еду, поднялся с места и покинул прохладную трапезную вместе со своим оруженосцем. Эллария тоже не стала задерживаться и, дождавшись кивка от отца, вышла из-за стола.
Ей не было покоя, пока принц находился в замке. Дочери лорда Хармена, тем более внебрачной, полагалось вести себя сдержанно и скромно, в то время как вновь хотелось следовать за Мартеллом тенью и жадно искать с ним встречи. Эллария взбежала по лестнице, торопливо перебирая ногами и звеня украшениями, приподняв путающуюся в ногах юбку. Она надеялась спрятаться в своем винограднике, подальше от прохлады замка и сладкого искушения, намеренно отстраняясь от него и коря себя за то, что не смогла прикусить язык за обедом.
Принц разобьет ей сердце — в этом она была уверена так же, как и в том, что в Дорне никогда не выпадет снег.
— Миледи! — громкий мужской голос окликнул ее у дверей покоев.
Опешив, Эллария оглянулась в поисках благородной дамы, но поняв, что обращение было предназначено ей, обернулась на голос. Перед ней стоял оруженосец принца дорнийского: стройный и молодой, он был ненамного старше ее самой. Брови нахмурены, губы сжаты в линию, в глазах — решительный блеск.
— Простите? — переспросила она, вскинув бровь и опустив руку, готовую толкнуть тяжелую дверь. Колокольчик на ее браслете звякнул при плавном движении.
— Принц Оберин очень признателен за ваше присутствие за обедом, — он понизил голос и протянул ей сложенный лист.
— Передайте принцу, что я ценю его внимание, — она забрала записку и улыбнулась, проводя его взглядом до ближайшего поворота.
Запершись у себя, Эллария сняла все украшения и опустилась на убранную постель. Проведя подушечками пальцев по шершавой бумаге, она развернула лист и прочитала несколько строк, выведенных аккуратной рукой Мартелла.
Принц Дорна приглашал Элларию Сэнд разделить с ним вечер.
В связи с удалением игроков сюжет переносится в архив незавершенных игр.
По всем вопросам о восстановлении обращайтесь к администрации проекта.
Вы здесь » frpg Crossover » » Архив незавершенных игр » 3.579. Как тебе бьется под чешуею, змеиное сердце? [lw]