Это было труднее, чем казалось сначала. Оставить Чарльза там, на этом чертовом песке, отливающим золотыми оттенками под палящим солнцем, среди тех, кто стал ей близок. Хэнк. Она оставила даже его. А ведь он пытался помочь, хотел сделать ее жизнь лучше, а мир ярче, чем он есть на самом деле. Добрый мальчишка, возможно, он даже перфекционист или мечтатель, который перед своей целью не видит опасностей. Парень-умник, вколовший себе в ногу сыворотку, превратившую его совершенно не в того, кем он хотел быть.
А что же Чарльз? Милый Чарльз, лучший друг и даже, скорее, брат, если не по крови, то точно по духу. Любимый и родной человек, единственный, кто заботился и ничего не требовал взамен. Она оставила и его, самого дорого друга, самого честного из всех, с кем доводилось дышать одним воздухом. И как после этого не считать себя предательницей?
Рейвен поднялась с кровати и подошла к окну. Из него можно было разглядеть лишь старый квартал, который пропах вонью находившейся на первом этаже рыбной лавки. Темные стены, ветхие и уродливые. Теперь ей придется какое-то время жить здесь. Она променяла большой красивый особняк, ставший ее домом, на это подобие архитектурного сооружения — просто смешно. И ради чего? Ради идеалов, в которые верил Эрик? Идеалов, которые она искренне хотела сделать и своими. Наверное, ей почти удалось поверить в них, но та обида — то ли на себя, то ли на Ксавье, Хэнка и всех на свете — не давала покоя. И пока за окном раздавался шум от проезжавших мимо автомобилей, а также слышалась чья-то ругань с улицы, Рейвен стояла перед окном и думала над тем, что сделала совсем недавно.
Ну да, ей до остервенения надоело прятаться под масками незнакомых людей. Ей хотелось вдохнуть новый воздух, который поможет ощутить настоящую свободу. Ей, в конце-концов, это было просто необходимо, ведь можно сойти с ума, живя в постоянно лжи. Именно этим она и занималась с того дня, как встретила Чарльза. Глупо отрицать, но даже та, казалось бы, беззаботная тихая жизнь под крышей Ксавье не казалась такой уж сладкой. Осознание себя самой, своего проклятия — вовсе не дара — добавляло горечь во все это. Как же хотелось перестать бояться за себя, прекратить избегать собственного отражения в зеркале. С Чарльзом она так и не смогла отказаться от страха, что сковывал ее всю жизнь. С Эриком это стало возможным.
Задернув штору наполовину, девушка отошла от окна. Небольшая старая сумка с вещами так и стояла на кровати. Рейвен знала, что в этом месте она далеко на навсегда. Это временное прибежище для нее, пока Эрик не уладит кое-какие дела. Все-таки, она последовала именно за ним, а, значит, должна была терпеть все имевшиеся неудобства. Этот район отнюдь не походил на престижный квартал где-нибудь на Манхеттене, но зато здесь можно было уединиться, не боясь, что кто-нибудь потревожит. По правде говоря, Даркхолм понятия не имела, что ее теперь ждет. Наверное, это пока и не играло никакой роли. Больше всего сейчас ей требовалась возможность разобраться в себе. Она-то, конечно, не свернет с выбранной дорожки хотя бы потому, что дала себе обещание больше не прятаться от внешнего мира. Принять себя, любить себя такой, какая есть — Эрик научит ее этому, пусть не сразу, но научит. Но все равно душа все еще металась из стороны в сторону, из крайности в крайность. Разве кто-то обещал, что выкинуть любимого друга из головы будет так-то просто?
Она подошла к зеркалу, висевшему возле шкафа. Светлые волосы, аккуратно поднятые и убранные наверх; светлая кожа и румянец на щеках, такой же нежный как и цвет ее чуть пухлых губ. Такие девушки всем нравятся. Такой она мечтала быть, такой она притворялась, пока была с Чарльзом.
Скрип двери оторвал девушку от размышлений, и она машинально обернулась на звук. Эрик Леншерр застыл в проходе точно также как в тот день, когда вернувшись в свою комнату обнаружил Рейвен в своей постели. Как глупо и неловко получилось, но ей, впрочем, не особо жаль. Ей даже не стыдно. Испытывать симпатию к такому мужчине не было чем-то криминальным. Пусть он совсем не идеалист Чарльз, да и уж точно не добродушный Хэнк, это не делает его хуже. Просто он другой. Сильный, способный идти наперекор всем. Это качество особенно нравилось Рейвен. Рядом с таким человеком сложно испытывать страх.
— Я не ждала, что ты придешь, — говорит она, поворачиваясь к мужчине полностью. — У тебя теперь куда больше забот, чем раньше, — Рейвен отошла от зеркала, в котором все еще частично отражался силуэт ее фальшивой внешности, и села на кровать рядом со своей сумкой.
Конечно, она понимала, что теперь изменится очень многое. Не только место жительства или тот факт, что она уже не может как прежде проводить вечера с Чарльзом, болтая с ним до глубокой ночи. Было ясно, что она, как одна из первых, кто пошел за Эриком, должна стать ему опорой и надежным помощником. Ей, по крайней мере, этого очень хотелось. Когда-то она была близка с Чарльзом, теперь же ей пришлось полностью поменять приоритеты.

Ей пора взять себя в руки и перестать сокрушаться относительно Чарльза. Нужно как-то заставить себя понять, что они теперь по разные стороны баррикад. Нужно как-то свыкнуться с мыслью, что он больше не ее лучший друг, и что теперь вся ее жизнь посвящена Эрику. Посвящена. Принадлежит. Как быстро меняются приоритеты. Как быстро приходится взрослеть. Но до чего же это не просто — оставить прошлую жизнь за семью печатями где-то в закромах своей памяти. Отречься от того, кем была раньше и стать кем-то совершенно другим. Сказать «прощай» не только Ксавье, верному другу, брату и, может быть даже кому-то большему, но и попрощаться с малюткой Рейвен, девочкой с синей кожей, которая забралась в чужой дом, чтобы взять себе немного еды. До чего давно это было. Словно целую жизнь назад.
Взгляд скользит по Эрику Леншерру, словно Рейвен никогда не видела его прежде. Оценивая в его облике каждую деталь, девушка ловит себя на мысли, что в нем тоже что-то изменилось. Почему-то никогда прежде она не задумывалась о том, что это могло значить для него. Из-за собственных переживаний Даркхолм ни разу не спрашивала себя, какого Эрику? Чарльз был не только ее другом.
Впрочем, он сделал более сознательный шаг. Он отвернулся от Ксавьера потому, что у них были слишком разные взгляды на одно и то же. Два с виду похожих человека, которым пришлось пойти разными дорожками. А она, оказавшись на перепутье, слишком быстро сделала выбор, определивший ее судьбу. Пойти за тем, кто приютил и стал другом, или за тем, кто дал надежду?
Надежды ей, порой, очень не хватало. Она надеялась на Хэнка, что он сумеет принять себя. Она надеялась на Чарльза, что он поймет — нельзя нельзя существовать мирно с теми, кто сам настроен на войну с тобой. Она надеялась на человечество — что оно сможет справиться со своей неприязнью к мутантам. Но все это, похоже, меркло и бледнело на фоне той надежды, которую она испытывала, глядя на Леншерра. Надежда на лучшее будущее. Надежда на справедливость. Возможность не прятаться и не стесняться самой себя. Для нее это стало важнее всего прочего и определило сделанный выбор. Пришло время прощаться с Рейвен и становиться Мистик.
— Я не жалуюсь, — говорит она на предыдущие слова мужчины о ее собственных ожиданиях. Ей было не так важно, где жить: в шикарном особняке или в старой квартирке. Если Эрик пока не нашел для нее местечка получше, то так этому и быть. К тому же, все было не так плохо. В детстве Рейвен приходилось ночевать и в более ужасающих местах с менее привлекательным интерьером, чем здесь. Ей многое довелось повидать и пережить до встречи с Чарльзом. Он, пожалуй, изменил ее жизнь к лучшему и позволил почувствовать себя кем-то кроме уродливой мутантки с без дома и семьи. Родители отказались от нее почти сразу. Кажется, они даже помышляли избавиться от дочери не самыми гуманными методами. А она, не желая погибать, просто сбежала. Это у нее всегда хорошо получалось — бежать. От семьи, от людей, обижавших ее...Теперь и от Чарльза.
— Фрост? — Переспрашивает она, вопросительно глядя на Эрика. Конечно, ей не стоило удивляться. Им нужен сильный телепат. Раньше был Чарльз, теперь будет Фрост, еще недавно прислуживавшая Себастьяну Шоу. Что Рейвен думала об этом? Ей это не нравилось. Ей не нравилась Фрост. Она ей не доверяла, впрочем, как и почти всем за небольшим исключением. Их Братство лишь начало пополнять свои ряды, но Рейвен уже ко многим относилась с подозрением. Эрик, разумеется, был тем самым исключением. Он пока оставался единственной причиной, не позволявшей девушке сорваться с места и вернуться к Чарльзу. Она бы могла так поступить. Прийти к нему, сознаться, что ужасно скучает и не хочет больше притворяться, будто он для нее никто.
И только Эрик с его идеей с большой буквы «И», которая сделает жизнь любого мутанта лучше, заставляли Даркхолм помалкивать о том, что творится у нее в душе на самом деле. Хотя Эрик, должно быть, все знал.
— Я не подведу тебя, — говорит она, может, не совсем твердо, но вполне уверенно. Возможно, бороться она готова меньше, чем думала, но подвести Эрика не решится, а, значит, сделает все, что от нее зависит. Скорее всего, будет неимоверно трудно. Особенно если вмешается Чарльз. А она знала, что по-другому не будет. Где Эрик, там и он, так было всегда.  — Не подведу. — Повторяет она, чуть тише, потому что на этот раз слова предназначаются не для него. Пытается убедить саму себя, что сумеет, что рука не дрогнет, что ей не будет страшно столкнуться с Ксавье, с Хэнком и всеми, кто встанет у них на пути. Выбрав Эрика она подписалась на это и теперь не имела права идти на попятную.
— Где ее держат? — Интересуется она, поднимаясь с постели, отходя к окну и снова в него заглядывая. Обернувшись к Леншерру, Рейвен скрещивает руки на груди.
— Нам хватит сил, чтобы добраться до нее? — Ей не стоило бы сомневаться в их собственных возможностях, но трезво оценивать ситуацию и действовать соизмеримо имевшимся силам ее научил Чарльз.

Все, что ей теперь остается, это безоговорочно верить ему. Раньше так было с Чарльзом. Раньше она верила всему, что он говорил ей. О том, как они всегда будут вместе против целого мира. О том, что она ему словно родная сестра. Что он любит ее, ценит и уважает ее мнение. Верила, что они на одной стороне, и что нет во вселенной такой силы, которая сумела бы их разделить. Оказывается, есть.
Она все еще пристально наблюдает за Эриком, внимательно слушая каждое его слово, пропуская услышанное через себя и принимая это на веру. Ее новая религия, ее новый образ жизни. «Я мутант и этим горжусь» - слова, которые она столько раз слышала от Чарльза, теперь стали смыслом ее существования. Только Чарльза здесь нет. Лишь Эрик, который знал ее, казалось бы, гораздо меньше и хуже, нежели Ксавье. Но пошла она именно за ним. Испуганная маленькая девочка, воровавшая ради пропитания, выбрала не своего друга, давшего ей кров, а целеустремленного сильного мужчину, подарившего ей надежду.
Иногда Рейвен задумывалась над тем, не стала ли она предательницей, уйдя от Чарльза. И вроде нет - он сам позволил ей уйти. И вроде да, потому что думать об этом поступке было невыносимо больно. Она лишь надеялась, что однажды эта боль пройдет или хотя бы стихнет. Какой Эрику будет от нее прок, если всю оставшуюся жизнь она будет оплакивать дружбу с Чарльзом? В кого она превратится тогда? В раскисшую ни на что не годную тряпку? Этого она себе не позволит.
Взяв Эрика за руку на том пляже, Рейвен выбрала новый путь, сворачивать с которого не собиралась. Она уже предала Чарльза, впрочем, как и он предал ее. Мог бы_должен был бороться, просить остаться, сказать, что она ему нужна. Только благородный Чарльз никогда бы так не поступил. Он видел, что Рейвен ощущала себя птицей в клетке и хотела совершенного другого. Это их и погубило: ей нужна была свобода, которую он не был готов у нее отнять даже ради того, чтобы удержать любимую «сестру» возле себя.
А Эрик? Он стал единственным, кто заставил ее поверить в собственную красоту. Чарльз пытался сделать это на протяжении долгих лет. Не получилось. Леншерру удалось за несколько недель. Может быть, все дело в том, что подсознательно она была в него влюблена? Может, разум затмили какие-то иные чувства? Возможно, стоило отбросить все это и остаться с тем, кто был смыслом жизни так долго, а не идти за тем, кого едва знаешь? В любом случае, на эти вопросы Рейвен никогда не сумеет получить ответ. Что сделано, то сделано, и прошлого не вернуть.
Я буду считать так же, - говорит она сама себе на слова Магнето. Как странно, она сама придумала это имя. Детская игра, шалость юных мутантов, которая так разочаровала Ксавье. Они были детьми, не знавшими, что такое настоящая война. — Я буду...
Обрывая предложение на полуслове, Рейвен отскакивает в сторону, уклоняясь от лезвия ножа, едва не вонзившегося ей в лоб. Всего секунду в ее глазах непонимание. Зачем ты сделал это, Эрик? Всего секунду сомнение, которое сменяется легкой улыбкой. Она подходит к Леншерру ближе, останавливаясь в полуметре от него. Удивительно, какой призрачной может показаться «прошлая» жизнь, когда ты настроен создать новое будущее.
— Чарльз всегда говорил, что я ловкая, — стоит ли произносить это имя? Она не знает, пробудит ли оно в Эрике гнев или хотя бы тень злости. Но она говорит о Ксавье вовсе не из-за мучивших ее переживаний, а потому, что неожиданно осознала что-то важное для самой себя. — Еще я сильная, когда становлюсь собой, — медленно ее светлая кожа меняет оттенок покрываясь синей чешуей, становясь прочнее. Серые глаза сменяет ядовитый желтый цвет. — Это поможет в нашем деле. Это поможет, когда мы будем освобождать Фрост. — Она внимательно смотрит на Леншерра, вернее, на Магнето, и улыбка так и не сходит с ее тонких синих губ. — Но этого мало.
Она уверена, что все еще является уязвимой. Ее мысли, возможно, стали другими, пусть даже лишь отчасти, но тело и навыки оставались прежними. Ей нужно стать сильнее, если она хочет хорошо служить Эрику. А она хочет. Единственная цель, которая осталась в ее скомканной жизни.
— Я хочу, чтобы ты научил меня всему, что знаешь. — Как драться. Как выживать. Как убивать, если понадобиться. Как перестать быть той, кого уже нет. — И прошу, — синие пальцы ложатся поверх его щеки, — только Мистик. — Потому что Рейвен осталась где-то далеком в прошлом. Возможно, она существует только в памяти Чарльза.