Рецепт лишь только появился на доске, рядом с ним показался нужный номер. Зашелестели страницы, открылись книги, и глаза учеников забегали, паника отразилась на многих лицах. Слишком сложно, чересчур мало времени и просто невозможно. Словно сговорившись, они одновременно вздыхают и с укором смотрят на профессора, будто бы спрашивая: "Серьёзно?"
Нашлись несколько смелых ребят, которые озвучили мысль, тревожащую всех:
- Профессор, не могли бы вы дать нам побольше времени?
Учитель задумывается, накручивая на палец один из своих моржовых усов. Усмехается и говорит :
- Нет.
По кабинету проходит волна негодования. Все переглядываются друг с другом, шепчутся, некоторые о чём-то уже спорят, после чего они замолкают и вновь смотрят большими, как блюдца, глазами на профессора. Он смеётся. Он не настолько жесток и глуп, чтобы целенаправленно пытаться испортить прекрасные показатели своих учеников. Конечно, он не дал им времени, однако вместе этого позволил работать в паре. Класс снова вздыхает - на этот раз облегчённо - и берётся за работу, повсюду начинается движение, звенят сосуды, гремят котлы.
Их парта самая первая, причём во всех смыслах этого слова. Они первыми приступают к работе. Как только стало понятно, что профессор всего-навсего подшутил, они не снитчи считали, а взялись за котлы, ножи и миски. Они никогда не спорят, не обсуждают задание и не переговариваются, в такой момент они существуют как одно создание, понимают друг друга с полувзгляда и молчат. Другим нужны слова, чтобы ясно донести свою мысль. За те долгие годы дружбы Лили и Северус научились обходиться без них. Вместо разговоров они занимались делом. Каждый знал свою роль в этой нелёгкой работе и прекрасно с нею справлялся. Если же выходило иначе, они тут же, без лишних обсуждений менялись местами. Когда Северус увидел, что Лили порезалась при нарезании веточек валерианы, он моментально выхватил нож и продолжил расправляться с злосчастным растением. Девушка тем временем принялась  толочь в ступе смесь из измельчённых веток лаванды и различных трав. Ей хватало одного взгляда на доску, чтобы запомнить нужные ингредиенты и действия, и знаний, чтобы добавлять что-то своё. Они давно поняли, на учебник стоит надеяться, но не доверять ему. Они не ставили эксперименты - хотя бы обычно - а применяли собственные умения во время приготовления зелий. Когда-то, на курсе втором или третьем, Лили заметила, что одно зелье лучше кипит при умеренной температуре, а не высокой. Хотя вторая была указана в книге и даже подчёркнута. Именно тогда они поняли, что могут позволить себе немного вольностей. Поначалу они боялись кардинально менять что-либо, но с годами страх постепенно исчезал в то время, как появлялись новые знания. Порой Северус мог слишком сильно увлечься поправками, что забывал про осторожность и то, что он ещё не зельедельных дел мастер. В такие моменты Лили бросала на него укоризненный взгляд и различными способами пыталась соотнести новшества с заданными правилами учебника, чтобы первые не вытеснили канон и не превратили зелье от фурункулов в "Живую смерть".
Лили недовольно смотрит на то, как Северус делает заметки в учебнике. Она никогда этого не одобряла. "Портить книги - преступление!" - говорила она ему не раз. А он только отмахивался, повторяя, что это его собственность.
"Но для чего же тогда существуют тетради, пергаменты?" - на этом каждый раз заканчивался их спор.
Только позже ей стало ясно, что её друг берёг бумагу, а следовательно, и деньги, которые в его семье, к несчастью, надолго не задерживались. Однажды она подарила ему тетрадь - новую, с красивой чёрной обложкой, без каких-либо лишних рисунков или знаков. В общем, подходящую вещь для такого юноши, как Северус. Но это ничего не изменило: он продолжал издевательства над собственной книгой, хотя горячо благодарил девушку за тетрадь. Лили оставалось лишь запастись терпением и попытаться смириться.
Она недовольно качает головой и отправляет получившуюся смесь в котёл, после чего тот тридцать секунд отдыхает на среднем огне.
Зелье почти готово: осталось лишь его ещё раз подогреть - теперь уже минуту - и помешать семь раз по часовой стрелке. Она склоняется над котлом, чтобы проверить работу. Жар обдаёт лицо своим дыханием, цвет варева приобретает фиолетовый оттенок - лучше некуда. Запах уже начинает дурманить голову и заставлять веки смыкаться, в голове начинает вертеться лишь одно сильное желание - спать. Эванс видит луг, чувствует ласковые прикосновения ветра на своих горячих, опалённых солнцем щеках и запах полевых ромашек. Она босиком бежит по свежей, всё ещё мокрой от дождя траве и внимает пению птиц.
Из забывчивости её выводит Северус, который буквально оттащил её от котла. Он встревоженно смотрит а неё, ожидая ответа. Лили кивает: с ней и с зельем всё в порядке.
Северус недоверчиво хмыкает и оставляет её без работы, взяв дальнейшую ответственность за котёл в свои руки. Она не возражает, скрывая тревогу и дрожь в руках. Её напугала та манящая реалистичность видения и лёгкость, с которой она поддалась чарам варева. Лили поджимает губы, укоряя себя в легкомысленности, и берётся за уборку парты, начинает ставить на место неиспользованные ингредиенты. На полпути к шкафу замечает одиноко поднятую руку Римуса, отчего останавливается у деревянной витрины. С встревоженным и отчаянным выражением он не спускает глаз со Слизнорта, который явно его игнорирует. Эванс ставит на место вещи и подходит к преподавателю, прямо, но вежливо говоря ему о Римусе. И - невероятно! - он пропускает мимо ушей даже её слова, сменив тему на то, как быстро они с Северусом справились с заданием и какие они молодцы. Возмущению нет предела, но она молчит, скрывая возражения глубоко в сердце.
Люпин опускает руку и со страшной покорностью принимается за работу.

***
- Простите, пожалуйста, - неуверенно говорит маленькая девочка с двумя хвостиками и большими, размером с её голову, бантами. Учительница даже не поворачивается, ограничиваясь сухим "да?".
Эванс вздыхает поглубже, пытаясь найти в воздухе ту самую храбрость, которой ей не хватает и начинает:
- Простите, почему в тесте, в двадцать втором вопросе, ответ под номером "1"? Вроде бы... в конспекте написано, что при помощи художественных образов происходит процесс художественного обобщения, выделения признаков познаваемых предметов.
- Какой был вопрос?
- Верны ли следующие суждения об особенности понимания мира с точки зрения искусства.
Учительница берёт задание, устало находит нужный вопрос и продолжает:
- Здесь сказано про теоретическое обобщение реальности, а оно свойственно науке.
- Спасибо...
Учительница встаёт, берёт свои вещи - сумочку и папку с распечатками - и уходит, как обычно, с гордо поднятой головой и высокомерным видом. А Лили остаётся в классе наедине со своей обидой, готовая вспыхнуть, словно вулкан. Что? Она может легко доказать обратное! Теория не просто предположение, а любая мысль без доказательств! Человек написал книгу, где рассказывается про жизнь на Марсе - это теория. А книга - предмет искусства. И это первое, что пришло ей в голову! Ей, ребёнку! Она учила, весь вечер! Она могла бы вместо этого встретиться с Северусом, либо провести время с родными, в конце концов, помолчать с Петуньей. Самое ужасное - такое не впервые случается, однако привыкнуть, смириться её натура не может. Это противоречит её мировоззрению, понятию о любимых вещах мыслителей - плохом и хорошем. Как можно с лёгкостью согласиться с несправедливостью? Продолжать учить все термы, часами пытаться их понять и искать ответы в книгах, а потом ничего не получать взамен? Или не учить вовсе? Так тоже нельзя, ведь она не может расстроить родителей.
И всё, что ей остаётся сделать - надуть пухлые губки, затаить обиду и мысленно вновь и вновь оспаривать правильный вариант. Потому что это нечестно и с этим ничего не поделаешь.
***
Словно гром, прозвенел в тишине колокол, и ученики сразу наполнили коридоры школы, повсюду воцарился шум и гам. Лили еле протолкнулась через вереницу мантий, значков и галстуков, разыскивая Римуса. И, кажется, наконец-то впереди промелькнул знакомый силуэт!
- Привет! Я видела, что случилось на уроке. Прекрасно понимаю тебя, и я... могу помочь, - задыхаясь от бега, быстро проговаривает она и серьёзно, с мольбой смотрит на друга.
- Нет-нет, возражения не принимаются! Сегодня вечером, в семь, в гостиной, - она улыбается, машет рукой на прощание и скрывается среди толпы ребят. Чтобы Римус не успел догнать или - ещё хуже! - отказаться.

Отредактировано Lily Evans (03-06-2014 12:20:49)

Быстро ли прошёл учебный день? Трудно сказать. Они почти не отдыхали, перебегая из одного кабинета в другой, тратили всё свободное время на повторение. Глаза уже болели при виде обложек учебников, но они не останавливались; вновь и вновь ученики открывали книги и, с головой окунувшись в мир терминологии, трудных названий и интересных, но в данный момент ненужных фактов, читали, повторяли, проговаривали про себя все определения, словно молитву. Они заучивали сердцем материал, чтобы потом, перед экзаменами в конце года, получить дополнительный час сна. Но было нечто важное в каждом уроке, проверочной работе и этом бешеном проговаривании изученного - то, что заставляло прилежных молодых людей дальше учиться, а не опускать руки. Они чувствовали это душою.
Эйфория охватывала Лили каждый раз, когда под звон колокола она со всеми вмести выходила из кабинета. Потому что её знания пригодились и были оценены по заслугам. Лёгкость на душе, радость, немного румянца и улыбка на лице. Ради этого она тратила ночи на изучение и ничуть не жалела. Ибо стоило так усердно работать, чтобы потом наслаждаться своей маленькой, но заслуженной наградой. Адреналин на время отгонял усталость, давал лёгкость и силы преодолеть всевозможные трудности, будь то очередной незапланированный тест или плохое настроение учителя. Сказать по правде, Лили часто, когда сильно уставала, жила лишь им - он заставлял сердце биться чаще, быстро соображать и пробуждал азарт. Как картёжного игрока манит шанс победы, так молодую девушку привлекали новые знания и шанс применить их в деле, стать на какой-то миг более важной и значимой, чем она на самом деле была.

Только когда гриффиндорцы вышли во двор на большой перемене, а впереди ждал урок предсказаний - который не требовал подготовки, серьёзных размышлений или домашнего задания - волшебница глубоко вздохнула тёплый, весенний воздух и позволила себе расслабиться. Она села у окна, где никого не было - большинство учеников расположилось у воды, - и просто смотрела, вдыхала и любовалась весной. Она с детства всем сердцем влюбилась в ту весну, которая не лежит под покрывалом снега, а сбрасывает его и постепенно, с каждым днём всё больше и больше расправляет свои крылья. Она сама оживала в ту пару, хорошела вместе с природою, когда на деревьях вновь появлялись листья, распускались цветы, а на месте снежного одеяла появлялась зелёная, свежая и, казалось, совсем ещё молодая трава. Если бы ни учёба, ни другие ученики, сновавшие рядом и профессора, ни на минуты не спускавшие с гриффиндорцев глаз, она бы сняла неудобную, натиравшую обувь и пробежалась босиком по траве, громко смеясь. В детстве, кажется, уже вечность назад, они так бегали наперегонки с Северусом. С помощью магии заставляли цветы раньше времени распускаться и убирали остатки зимы - чёрный, как уголь, снег.
Он и сейчас был рядом, её друг. У Северуса вошло в привычку незаметно появляться поблизости; как тень, он был почти незаметен. Слизеринец сидел, облокотившись на прохладную стенку замка. Глаза у него были закрыты и по его немного напряжённому, но тем не менее счастливому виду можно было сказать, что он прислушивается к звукам природы, звонким трелям птиц и крикам вездесущих белок. Не дай Мерлин вам услышать, как противно они кричат!

Опять раздался звон колокола, ученики взяли свои сумки и стайкой шумных ворон распределились по кабинетам. После такого отдыха уже не хотелось возвращаться в холодный каменный замок, особенно идти заниматься таким ненужным и нелогичным делом, как пытаться угадать будущее. Эта наука - если её можно назвать таковой - напоминало чем-то маггловское обществознание, отметка и успех зависели лишь только от того, как красиво вы можете говорить и искусно, правдиво лгать.

Последнему уроку пришёл конец, уставшие, тем не менее радостные ученики наполнили лестницы, корриды - словом, весь замок. На их лицах играют улыбки и даже сегодняшние неудачи и промахи не могут омрачить настроение. Ведь впереди выходные! А нынешний вечер даже самые прилежные, трудолюбивые и ответственные юноши и девушки могут посветить любимому делу, а не учёбе.
К несчастью, ближе к вечеру похолодало; за окном так сильно и жалобно выл ветер, что создавалось впечатление, будто под его напором стёкла не выдержат и лопнут. Небо, ещё недавно ясное и солнечное, затянули чёрные тучи, вероятно, приближалась гроза.
Гриффиндорцы собрались в своих комнатах, где с грустными лицами пытались найти себе занятие. Кто-то читал, некоторые, разложив на тумбочках плюй-камни, самозабвенно играли, другие, не дождавшись ужина, открыли несколько коробок с шоколадными лягушками и теперь бегали, пытаясь поймать вредных, неповторимо вкусных животных. Были и влюблённые парочки, которые, смеясь, выбегали из гостиной и исчезали в неизвестном направлении.
Лили лишь с укором закатывала глаза. Четвёртый курс, когда они ещё четырнадцатилетние или пятнадцатилетние дети, не время для свиданий! Этот год, получается, - последний шанс потренироваться перед грядущими экзаменами, возможность наполнить пробелы в учёбе знаниями. Но, кажется, не было никому дела до её слов и мыслей, гормоны играли - она это прекрасно понимала, - и люди были бессильны перед природой. Она пожимала плечами, - бывает.

Волшебница не стала читать, как запланировала, или идти на ужин. Она решила заняться тем странным и, возможно, немного чудным делом, которое не давало ей долгое время покоя. Она решила поговорить с портретом Полной Дамы.
У них были весьма хорошие, дружеские отношения: Лили каждый раз здоровалась с ней, улыбалась и спрашивала про самочувствие охранницы гриффиндорской башни. В свою очередь, Полная Дама всегда была щедра на слово и не раз рассказывала девушке невероятные события, имевшие место быть когда-то в Хогвартсе, делилась своими мыслями и опасениями.
Так Лили была в курсе практически всего, что происходило, происходит и вскоре может случиться в замке.
Под звуки дождя, бьющего в окна, и раскаты грома, Лили услышала историю той необычной женщины, которая верно защищала гриффиндорцев столько лет. Даже самое чёрствое сердце и самая безразличная душа дрогнет, проникнется симпатией и не сможет не пожалеть Полную Даму, узнав всю правду о ней. Шокированная, девушка простилась со своей новой подругой и зашла в гостиною. Приближалось время, когда здесь должен был появиться Люпин.

Так оно и было. Он вошёл, немного растрёпанный и взволнованный, с радостным блеском в глазах и той смущённой, скромной улыбкой, которой невозможно было не умиляться.
Лили просто кивнула в ответ на его слов, она прекрасно знала их нрав. И всё ещё вынашивала план мести Сириусу, недавно давшему ей пять на уроке заклинаний, когда она подняла руку.
- Что ж, - с улыбкой начала девушка, - присаживайся и рассказывай, с какого момента стало непонятно. Если что, у меня здесь, - она кивком указала на стол, - лежат конспекты за все годы нашего обучения и учебники - я взяла их в библиотеке. Будем искать проблему с ab ovo, как говорится.
Словно в подтверждение, огонь затрещал в камине.

Тук, тук, тук, - настойчиво отстукивал дождь свой любимый марш. То и дело сверкала молния, на мгновения озаряя чёрное небо ярким, ослепляющим светом; от рычащих, злобных раскатов грома дрожали рамы окон. 
Девушка  улыбнулась, поправила непослушную, рыжевато-красную прядь, спрятав её за ухо, и понимающе кивнула в ответ. Да, она узнавала и ту неуверенность в голосе, и неловкость ситуации.
- Не переживай, с теорией, - она усмехнулась, - мучаться не будем; оставим её на конец года. Сначала мы сварим зелье от обычных, то есть простых ядов, рецепт несложный, ингредиенты...
Она задумалась на мгновение, нервно теребя воротник свитера. План, конечно же, был, но настолько абсурдный, противоречивый натуре правильной, благоразумной старосты, что она не могла не только решиться, но даже представить себя в роли воровки, которая смогла бы "одолжить" нужные ингредиенты для  зелья. Хорошо, что в любой ситуации есть, как минимум, два выхода и ей быстро пришёл в голову другой вариант.
- Да, погода сегодня не лучшая, - она взглянула на тёмную, жуткую картину за окном. Лили любила дождь, ей всегда нравилось бегать под ним, промокать до нитки, а потом греться под любимым пледом и пить горячий шоколад, приготовленный мамой по её собственному рецепту. Но существует приветливый дождь (преимущественно грибной или дождь-ливень), который быстро начинается и заканчивается, то есть сгорает, как свечка, ярко и эффектно, оставляя в душе приятное воспоминание. Также есть несезонный, неожиданный дождь, который настигнет вас и летом, и зимой, заставит замерзнуть и, вероятно, впоследствии заболеть. Это не капли, а множество бесов бьёт вас по рукам, голове, пока вы пытаетесь добежать до ближайшего укрытия.    
- Если они будут продолжать терроризировать Гигантского Кальмара, то я не удивлюсь их скорому исчезновению на дне озера.
 Улыбнувшись, она начала искать среди многочисленных тетрадей, учебников и пергаментов нужный рецепт, который промелькнул когда-то яркой звездой среди множества заметок и скрылся, забылся до этой минуты. Она вытащила из стопки книг одну синюю тетрадь, пробежалась взглядом по страницам и остановилась на одной записи, сделавшейся за годы трудно читаемой. 
Беозар, Стандартный ингредиент, ягоды омелы, молотый рог единорога... 
Шумный вздох-выдох, и она подходит к Римусу, молча указывая ему на рецепт.
- Я пойду к профессору Слизнорту  и попрошу у него ингредиенты для "дополнительной практики", он вряд ли откажет.
Подмигнув немного смущённому Римуса, она вышла из башни Гриффиндора и помчалась в учительскую на поиски преподавателя. Проблем не было: с улыбкой, свойственным только Слизнорту, смешком и строгим наставлением "никому не говорить", он дал всё, что ей было нужно. Поэтому не прошло и десяти минут, как запыхавшаяся от бега, тем не менее счастливая Лили вернулась с небольшим котлом, в котором лежали, ожидая своей несчастной участи, беозар, травы и остальные магические составляющие будущего зелья. Она осмотрелась, отыскивая взглядом лишние глаза и уши и, удостоверившись, что таковых нет, принялась летать по гостиной, подготавливать всё к работе. В скором времени на столе красовался котёл, ступа, были аккуратно разложены ингредиенты и лежала тетрадь с рецептом.
Отойдя на несколько шагов назад, она внимательно посмотрела на свой труд и весело кивнула Римусу, чтобы он приступал. 
- Не переживай за других, - быстро постаралась заверить его девушка, - если они попробуют помешать, я смогу убедить их в том, что это - одобренная учителем внеклассная практика.

Отредактировано Lily Evans (31-08-2014 23:33:19)

Несмотря на настоящую бурю: дождь, грозу и гром - на небосклоне, среди чёрного неба, множества грозовых туч, начал вырисовываться луч света. Робко и аккуратно он приоткрывал вуаль темноты, заглядывал в единственное светлое место поблизости - окна Хогвартса, желая убедиться, безопасно ли выходить. И в тот момент, когда молодым, скромным и тонким полукругом взошёл месяц на свой пост, всё стихло. Дождь прислушался; он бил всё меньше и слабее по окнам и стенам замка, молния несильно, теперь изредка мелькала вдалеке, а рык грома постепенно затихал, и вскоре почтенный старец замолк. Все эти дети природы остановились перед чем-то прекрасным и невинным, будто стали свидетелем первой улыбки ребёнка или среди грязного, серого, таящего снега заметили белоснежный, блистающей чистотой души подснежник. То яркое сияние молодца-месяца, ещё неопытного, смущавшегося и боязливого, заворожило их, осветило их тёмную жизнь умеренным, невероятным светом. Лучше любого фонаря или люмоса он освещал окрестности; разглядывал с юношеским любопытством единорогов, показавшихся на лужайке в Запретном Лесу, осветил путь молодому оленю, спасавшемуся бегством от двух тощих, злобных волков и прогнал дьявольские силки, что вылезли на поверхность, почуяв свободу. Он приветливо помахал своим светом ученикам, смутился, увидев их поцелуи и обнимания, тревожные лица и радостный смех. Ещё больше обескуражили его счастливые лица и немые слова, обращённые к нему. Тем не менее, справившись с волнением, почувствовав свой триумф, он засиял ярче.
Лили, стоя недалеко от Римуса, с внимательностью орлицы, учащей орлёнка опасному, но красивому манёвру, следила за его действиями. Стоило ей поймать краем глаза его сосредоточенный, взволнованный и неуверенный взгляд, она добродушно улыбалась и одобрительно кивала. "Всё хорошо", - означало это. Но вместо подтверждения и подбадривания ей хотелось вселить уверенность в сердце своего друга. Она знала его, она знала его способности, знания  и трудолюбие и не видела преград перед ним. Она чувствовала, что он сам строил себе стены и баррикады, чтобы прятаться или чтобы наступать.  Неуверенно, скромно, однако по-своему настойчиво. Как яркий молодой месяц за окном был он неуверен, и, к сожалению, ещё не пришёл его час засиять ярче солнца. Он сам, боясь, откладывал его наступление.
Девушка прекрасно знала и этот страх, и это желание вырваться из его паутины. Потому что бояться легко, бояться нужно. Страх - безусловный рефлекс, который следует за нами мрачной тенью с рождения. Но так же, как мы можем контралировать своё дыхание, сердцебиение, важно научиться вырываться из тисков волнения, управлять им. Сколько людей, магглов, первый раз выходя на сцену дрожат, сдавая экзамен по фортепиано нервничают так, что у них начинает дёргаться глаз, брови и трясутся  руки! Сколько певиц до последнего момента, возвышаясь первый раз над толпой, страшатся высоких нот! И всё это не из-за бессилия, неопытности, а лишь только потому, что в душу к ним закралась неуверенность, породившая ужас. И они кажутся маленькими, беспомощными детьми перед ними.
Гриффиндорка вовремя перехватила руку Римуса, не дав трём ягодам омелы упасть в котёл. Ловко и аккуратно разжала напряжённую ладонь и бросила нужное количество ягод в уже кипевшее зелье. Она с настойчивой заботой стала помогать ему закончить работу, а чтобы хотя бы немного ослабить напряжение, которое просматривалось и в движениях, и во взгляде Люпина, с улыбкой произнесла:
- Не беспокойся.
Взмах палочкой - и работу можно забыть, пока не пройдут сорок минут, во время которых зелье будет бурлить, пениться, менять свои цвета быстрее калейдоскопа и превращаться в лекарство - это настоящее волшебство. С одной стороны, этот процесс наблюдать можно часами, он захватывает душу так же, как размеренно текущая река или ярко горящий костёр. Но стоит признать, это навеивает печаль. Потому, как только зелье можно было оставить в покое, Лили потянула Римуса в сторону. Нужно было подводить итоги.
- Ты прекрасно справляешься, - она весело улыбнулась ему. - Хотя... нет, это не так стоит говорить.
Девушка скинулась обувь, залезла на диван, выпрямилась во весь рост, чтобы казаться выше, и со старым английским акцентом, таким, какой употребляют в речи "джентельмены" - англичане, хранящие в себе след традиций минувших времён, произнесла:
- Молодой человек, невероятно! Я... осмелюсь... кхм, позвольте, пожалуйста, заметить, что Ваши успехи меня поражают! Мне невероятно печально признавать, что я недооценивал Вашу работу раннее, но сейчас Вы  подаёте бо-о-льшие надежды!
С важностью и мимикой Слизнорта постаралась она произнести эту шуточную речь, после чего неуклюже, чуть не упав, слезла с дивана.
- Позвольте мне пожать Вашу руку! - и девушка, умело сохраняя маску серьёзности на лице, протянула однокурснику свою ладонь.
После она улыбнулась, расслабила плечи и заговорила своим обычным голосом:
- Видишь? Если бы Слизнорт был здесь, он бы сделал то же самое. Поверь моим словам! Единственная твоя проблема - скованность. Зелье, - она повернула голову к котлу, - произведение искусства, а не Цербер. Оно тебя не укусит и не обидит. Не бойся делать ошибок, мы не гении, а ученики. Мы учимся.  Когда я варила своё первое зелье, у меня - можешь представить! - взорвался котёл!
Она улыбнулась ему и добавила:
- Если я устраиваю тебя как помощник, то мы продолжим тренироваться. И в следующий раз я буду любым способом стараться тебе помешать, так что запасайся терпением!
Она села на диван и предложила сделать то же Люпину; оставалось дождаться приготовления зелья. А пока что можно было поговорить обо всём: чепухе дневной жизни, безделице, книгах, смысле жизни. Тем было великое множество, вечер был прекрасный, - свет месяца дарил успокоение и внутреннюю уверенность. Хотя Римус выглядел встревоженным и не отрывал взгляда от луча юной луны, проникшего в гостиную. И чтобы растопить лёд в ещё не начавшейся беседе, волшебница решилась на весьма необычный поступок. Она запела.
- Raise your hats and your glasses too
We will dance the whole night through
We're going back to a time we knew
Under a violet moon, - выше чем нужно протянула Лили. Она - сопрано, и ей легче было спеть ми второй октавы, чем "проговорить" что-либо из первой. 
- Ты слышал эту песню? - подтянув колени к груди - становилось всё холоднее - произнесла, потирая немевшие ладони, рыжая волшебница. 

Отредактировано Lily Evans (18-09-2014 10:58:19)