В детстве мое понимание мести сводилось к поговоркам из воскресной школы. Стандартным этическим принципам вроде: не делай другим то, чего не желаешь себе или злом зла не поправишь. Да, одно зло никогда не покроет другое. Ведь они никогда не будут равноценными.
Отец всегда говорил мне, чтобы быть счастливыми нам нужна лишь одна вещь, которая поддержит в наших сердцах огонек счастья – чувства. Любовь, надежда, вера, отчаяние или ненависть – хоть что-то, что будет напоминать тебе: «ты – живой». И я верила, верила в это безоговорочно. Но сейчас… Сейчас, когда я чувствую ненависть, и когда это чувство переполняет меня, я не ощущаю себя живой, не ощущаю себя счастливой. Наверное, у нас с отцом были разные представления о тех чувствах, которые нужны человеку для счастья.
And I'm waiting for the day,
I know you've got your part,
And I'm waiting for the day,
I know you'll have the heart.
Я в последний раз провожу пальцами по пожелтевшей фотографии и торопливо складываю на дно шкатулки. Почему-то эта привычка, прятать снимок отца подальше даже в том месте, где её никто и никогда не сможет увидеть, прочно обосновалась во мне. Я будто боюсь выдать его тайны кому-то ещё, выдать его самого.
Рядом со мной лежит такая же пожелтевшая фотография, только теперь на ней стоят улыбающиеся люди. Люди, которые называли себя друзьями моего отца. Люди, которые предали его. Я не знаю, смог ли он простить их предательство, и, к сожалению, никогда не узнаю, но я знаю одно – он бы хотел восстановить справедливость. А уж каким способом эта справедливость будет восстановлена его не должно волновать, больше не должно.
С тихим щелчком закрывается шкатулка, и я осторожно опускаю её под половицы, после чего застилаю уголком откинутого ковра. Это единственное место в доме, о котором знали лишь два человека: я и отец. Мы нашли его, когда маленькая Аманда просыпала на пол всю свою коробку с «драгоценностями», и одна из мелочей завалилась под половицу... Но хватит ностальгии, сегодня нас ожидает великий день.
Подобрав по дороге ключи и приглашение на благотворительный вечер, устраиваемый семьей Грейсонов, я останавливаюсь возле двери и поневоле оборачиваюсь назад. Всего доля секунды на прощание с домом, который после стольких лет, так же как и в детстве, непривычно покидать даже на несколько часов.
***
Вечеринка в честь «Дня памяти» – ирония Судьбы. Вечеринка в честь «Дня памяти» от Виктории Грейсон – жалкий каламбур. Не думала, что такие люди о чем-то сожалеют или кому-то сострадают.
Я медленно двигаюсь вдоль застеленных белоснежной скатертью столов, пробегая глазами по многочисленным гостям. Вдалеке, с приветливой улыбкой на лице, стоит Эшли и в сотый раз кого-то провожает в дом. Совсем рядом сама королева Виктория вместе со своим мужем и её подругой Лидией Девис, которая по совместительству ещё и любовница Грейсона. Мне всегда было интересно: как, женщина вроде Виктории, может быть настолько слепа в отношении своих близких. Прямо под её носом муж спит с лучшей подругой, а она продолжает оставаться в счастливом неведении. Это даже как-то неправильно… Ну ничего, ещё чуть-чуть и королева узнает о грехах своих поданных.
Подождав пока Конрад с двумя мужчинами отойдет подальше и, взяв с подноса бокал с шампанским, с самой доброжелательной улыбкой я подхожу к, пока ещё, подругам.
– Лидия? – мой голос раскатом пробежал по стенам зала. Может быть, вышло чуть громче, чем предполагалось, но зато стало заметно, как женщина едва вздрогнув, опасливо обернулась. – Не думала Вас здесь увидеть. Как Ваш муж? С ним все в порядке? Говорят, сразу из «Саутфорк Ин» его отправили в больницу, надеюсь, все обошлось? Вопросы посыпались, словно из Рога Изобилия, и я удовольствием обнаружила, как округлились глаза у рядом стоящей Грейсон. Лидия же настолько была шокирована, что лишь в недоумении переводила взгляды с меня на Викторию. Выдержав паузу и все с той же участливой улыбкой, я понимающе кивнула. Вроде как: все понимаю, вы не хотите об этом говорить. После чего посмотрела на местную королеву Хемптонса. Улыбка растянулась ещё шире, в то время как внутри бушевал настоящий ураган эмоций: от граничащей ненависти до безумного удовлетворения. – Здравствуйте, я – Эмили Торн. А Вы Виктория Грейсон? Хозяйка этого вечера? Все это прозвучало как утверждение, а не как вопрос, поэтому я лишь протянула руку и чуть склонила голову на бок, отметив про себя, что годы этой женщине в тишине, спокойствии и уюте явно пошли на пользу.
офф
Не умею я писать первой! И я тебе об этом говорила)
Отредактировано Emily Thorne (02-12-2012 18:22:19)
