Алукард, как порядочный зевака, вскинул голову вверх, наблюдая за полетом перевоплотившейся напарницы, абсолютно не стесняясь своего восхищения.
Вампир даже одобрительно присвистнул.
- Впечатляет…
Отметил негромко Высший. Ему слишком редко попадались сородичи, достойные хоть какого-нибудь внимания с его стороны. Впрочем, чистильщик Хеллсинга не без основания полагал себя стоящим особняком от всей остальной кровососущей кодлы и фразы из серии “другие вампиры” частенько резали его слух.
Так или иначе, рыжая девица заявила о себе более, чем достойно с первого мгновения и сейчас лишь продолжила набирать положительные очки. Она не повелась на достаточно грубую провокацию, а, увы, Алукард расчитывал на иной исход. На несколько более кровавый.
Свои эгоистические удовольствия вампир довольно часто ставил выше интересов организации. И сейчас был бы совсем непротив закусить напарником, а потом пойти и выпилить фашистов единолично. А все скандалы с дружественной организацией, предоставившей завтрак голодному носферату пусть бы легли на широкие плечи молодого и амбициозного Артура. Алукард никак не мог избавиться от дурной привычки напоминать своим хозяевам, что он весьма дорогая игрушка и больше всего напоминает феррари с полетевшими тормозами.
Но, девочка оказалась не заносчивой истеричкой, а умничкой, у которой, за душой, должно быть, был весьма впечатляющий арсенал возможностей. Как минимум, судя по трансформации - достойная регенирация. Одно без другого на веку вампира еще не встречалось. А это значит, хорошая выносливость в серьезном бою. Вот теперь Алукард начал всерьез сожалеть о том, что эта леди его напарница, а не враг. Можно было бы хорошо провести время. А так - им по ходу предстояла достаточно унылая резня, больше похожая на однообразную работу последнего клерка в швейцарском банке, не могущую пестреть неожиданностями по определению.
Вампир опустил взгляд, теряя из виду крылатую, разлетаясь по ветру черными лоскутами сюрреалистичной материи. Очень быстро эти разносимые ветром крупицы, словно по команде приняли весьма узнаваемые черты - сотни крохотных острокрылых птиц поднялись в воздух с тревожным стрекотом и свистом. Темные, отливающие металлическим блеском крохотные тельца стрижей укрыли небо словно траурная фата бледное лицо вдовицы.
Стая металась по воздоху, перекатываясь черными волнами с шелестом и стрекотом, словно пернатых испугало что-то. Тем не менее безумные птицы со всей стрижинной скоростью, как настоящие камикадзе, неслись в сторону серого, безликого форта.
Туча птиц ринулась в сторону башни, как единый организм. Стрижи кружили у вышки, поднимая страшный шум. Темные тельца пичуг разбивались о бетонные ребра строения, о прочное, замытое дождями стекло, оставляя кровавые разводы. Кто-то снизу решил распугать птиц выстрелами, но, всполошившаяся стая не собиралась улетать - лишь поменяла строй и продолжила роиться. Ровно до тех пор, пока один острый клювик все же не пробил надтреснутое стекло. Через крохотное отверстие птицы ринулись внутрь, обдирая собственную плоть, оставляя на острых зубьях стекла висеть иссиня черные перья, мокрые от крови. Внутри будки птахи продолжали бешенно метаться, разбиваясь о мутные, бордовые от крови сородичей стекла, абсолютно не замечая часового в рубке, которому порядком досталось от бешеных птиц, которые порхали, не разбирая пути. Одна птица ударила немца крылом по голубым глазам и до крови расцарапала чисто выбритую щеку острыми, как хирургические ножи, коготками. Часовой отшатнулся к стене, а, когда открыл глаза секундой позже, ему начало казаться, что рвущиеся внутрь птицы уже не летели во все стороны, а гурьбой, словно толстые крысы, просачиваясь в рубку, сползали вниз одной кишащей массой. Немец сморгнул еще раз, надеясь еще, что это всего лишь игра зрения, которому только что ни с того, ни с сего здорово досталось. Но в следующий миг в тайфуне из птиц, кружащих снаружи, бьющихся внутри словно из пола выросла высокая, тощая фигура.
Алукард схватил свой завтрак под затылок, словно новорожденного барашка, притягивая к себе и впиваясь в напряженную шею несмотря на все попытки сопротивляться. Кровь рванула из вен, наполняя рот вампира. В башне раздалась короткая оглушительная автоматная очередь, которая очень быстро захлебнулась, потому как у хозяина оружия уже не было никаких сил жать на курок. Все силы, вместе с никчемной душой и горчащей кровью жалкого грешника достались вампиру в качестве аперитива.
Пока птицы создавали жуткую суматоху и неразбериху, Алукард осмотрелся и, лениво проведя рукой по жирным змеям аккуратно закрепленных изолированных проводов, рванул те с изяществом и грацией, будто не провода рвал, а всего лишь тонкую швейную нить. Высший не боялся света, но не любил оный жутко. Даже электрический. Поэтому решил, что дополнительное освещение, которое могла предоставить башня с прожекторами ему точно не нужно. Да и раз уж славного боя не выйдет, то пусть хоть трапеза будет легкой, без назойливого мельтешения жертв. Люди, к счастью, крайне плохо ориентируются в темноте.
В этот момент в рубку вбежал еще один постовой, видимо, привлеченный выстрелами. На свою беду юноша оказался самым проворным. Но все его проворство куда-то делось, когда он увидел кровавую баню, что развернулась в будке.
Высший улыбнулся, обнажая сплошной ряд острых клыков, и навис над солдатом, который и двинуться не мог. Лишь дрожал всем телом да тыкал теперь своим табельным оружием в подбородок вампиру.
-Давай вечером умрем весело?
Почти промурлыкал Алукард, подставляясь под дуло. Прогремел еще один выстрел, оставляя на потолке красочные багровые разводы, а вампир, отсмеявшись, все равно по-зверинному жадно впился в шею солдату, умываясь собственной мертвой кровью. Половина снесенной башки? Бодрящие пустяки.
Вдоволь напившись, Алукард начал свой спуск из башни, стуча кованными подошвами сапог по холодным, тонким железным ступеням.
Отредактировано Alucard (16-02-2014 22:15:14)
