Какая же смешная вещь, этот рассудок. Мы теряем его незаметно, день за днем, шаг за шагом, а стоя на пороге чего-то нового и важного в нашей жизни, мы уже не понимаем, что его нет. Он остался где-то позади нас, в счастливом и до тошноты радужном прошлом, когда судьба, как старая подруга, любящая порой поиздеваться над нами, такими глупыми и беззащитными, в очередной подкинула нам череду роковых неприятностей, которая стала последней каплей в переполненном страхом и болью бокале. Finita, мы уже не в силах справиться с этим грузом, мы ломаемся, срываемся. Мы бьемся головой об стену, чтобы заглушить наши страдания, кусаем локти, кидаемся на окружающих, в надежде найти в них поддержку, а вместо этого получаем их испуганные взгляды и жалкое осуждение. В такие моменты наши возможности безграничны, и мы не ведаем, что творим. И после этого нас связывают и запирают в серой и сырой камере с мягкими стенами, о которые уже не так больно биться. Всем кажется, что это поможет нам, но нет, становится только хуже, и узкая комната, в которой далеко не мы одни разбивали обессилившие кулаки в кровь, остается нашей обителью навсегда. Харпер знала это, как никто другой. Она видела это собственными глазами. Ей казалось, что горе и разочарование преследуют ее с самого детства: сначала она потеряла мать, затем ее покинула любимая тетушка, предпочтя провести остаток жизни в жестокой атмосфере ужаса психиатрической лечебницы, ведь она была слишком слаба, чтобы справиться с бедой, постигнувшей ее. Когда Харпер была в выпускном классе, ее отец женился на другой женщине и, тем самым, значительно отдалился от дочери. Разумеется, Уинтерс была очень рада, что ее папа после долгих лет одиночества, наконец, нашел свою любовь, но легкий осадок обиды все же оставался где-то в глубине ее сердца. Ей пришлось уволиться с горячо обожаемой работы из-за разногласий с коллегами, которым абсолютно не нравилась молодая и деятельная новая сотрудница. Они считали ее выскочкой и устроили Харпер настоящую травлю. Харпер не понимала, почему эти люди так злятся на нее, разве плохо, что ты стремишься помочь нуждающимся людям? Она не нашла другого выхода, как просто уйти с должности, оставить завистников гнить в их собственной падали и поискать своему таланту применение в другом месте. И уже через пару недель Харпер оказалась здесь.
Это был старый, но ничуть не потерявший своего былого очарования, несмотря на пожелтевшие и кое-где отстающие от стен обои или тихонько поскрипывающие деревянные половицы, небольшой отель. За то короткое время, что она провела здесь, Харпер успела полюбить это место. Ей нравилось бродить по вечерам по его коридорам, заглядывать в одинокие номера, с нетерпением ожидающих своих постояльцев, вдыхать его терпкий, густой воздух. Харпер слышала, что раньше этот отель слыл довольно популярным, но с тех пор, как власти города перенесли автостраду, дела у его хозяев пошли гораздо хуже. Посетители были здесь редки, то ли времена настолько изменились, что старинные, хранящие особую историю здания стали неинтересны публике, то ли люди просто сторонились этого места. Но тогда всплывал другой закономерный вопрос: в чем причина этого? Неужели в очаровательной маленькой девочке, живущей в теле вполне себе взрослой девушки, ухаживать за которой прислали Харпер? Милой, милой Люси Карпентер, которая так быстро завоевала сердце мисс Уинтерс? Глупости, жалкие предрассудки не менее жалких людей, Люси не обидит и мухи. Харпер знала, что ее подопечная была на редкость умна и сообразительна. В ее светловолосой головке было столько всего, но, увы, она была не в силах выразить это, поделиться этим с кем-нибудь, поэтому на ней было будто бы выжжено клеймо безумия. Харпер считала, что Люси ни в коем случае нельзя отправлять в больницу, так как это может еще больше усугубить ситуацию. Это бы убило хрупкую душу этой беззащитной девочки, поэтому с первого же дня своего появления в отеле Харпер стала своего рода щитом Люси против непонимающего и глухого к просьбам общества. Уинтерс видела в ней сотни таких же бедных детей, родители которых не хотят мириться с тем фактом, что их ребенок «не такой».  Люси на удивление быстро привыкла к новому в доме человеку, дав Харпер забавное прозвище «Харри». И каждый раз, слыша звонкий голос Люси, зовущей ее, все нутро Харпер замирало от странной смеси радости, воодушевления, сострадания и печали, и она мчалась со всех ног, чтобы прийти на помощь бедняжке Люси, или, как она сама себя называла, Ню. Что особенно поражало Харпер, так это то, что стоило лишь человеку узнать Люси поближе, он сразу же проникался к ней необъяснимой симпатией, словно эта скованная во взрослом теле малышка обладала какой-то особой, наподобие магнита, силой. Чего всей душой боялась Уинтерс, так это того, что Люси поймет, что произошло с ее отцом. Харпер понятия не имела, какие ей предпринять действия, когда до ее подопечной дойдет весь ужас ситуации. Похороны мистера Карпентера уже давно прошли, но его дочь продолжала терпеливо и преданно ждать его каждый день. Она думала, что он просто уехал, оставил ее на время, что он скоро вернется. Но этому не суждено было произойти, поэтому каждый раз, когда Люси дергала свою сиделку за юбку, указывая на ее брата Уильяма, сидящего в кресле отца, Харпер терялась, нервно улыбалась и поспешно уводила Люси подальше от кабинета покойного Карпентера. Они поднимались наверх, в ее комнату, где Харпер старательно отвлекала внимание Люси дурацкой песней-считалочкой.
Dominique, nique, nique s'en allait tout simplement
Routier pauvre et chantant
En tous chemins, en tous lieux
Il ne parle que du bon dieu
Il ne parle que du bon dieu.
«И пусть мои конечности холодеют, а грудь сковывает страх при виде непонимающих больших детских глаз Люси, я все равно благодарна Уильяму за то, что он нанял меня. Все будет хорошо», - монотонно повторяла про себя Харпер, в надежде, что это прибавит ей мужества. И хотя Уинтерс ясно понимала, что так дальше продолжаться не может, она была не в силах объяснить Люси, почему ее отец был погребен в землю у нее на глазах пару недель назад. Она ведь не поймет, просто не сможет. Спрашивая совета у других работников отеля, Харпер его не получала, ведь те просто разводили руками. Поэтому Харри и Люси не переставали бежать от реальности, бесконечно напевая «Dominique, nique, nique…»
В тот роковой день Харпер с утра заметила, что Люси ведет себя странно. В смысле странно даже для нее. Она как будто чего-то очень ждала, то и дело подскакивала на месте, весь день шаталась по комнатам и нервно закусывала нижнюю губу. На вопросы сиделки она качала головой и продолжала сновать туда-сюда, словно в поиске кого-то.  Нетрудно было догадаться, кого именно.
Ближе к вечеру после очередной неудачной попытки занять Люси чем-нибудь, Харпер решила немного передохнуть. Она удобно устроилась в мягком кресле в своей комнате вместе с одной из своих любимых книг – «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте. Не успев дойти и до середины первой главы, она услышала шум, и страх, словно разряд тока, пронесся по ее телу. «Люси!» - молниеносно пронеслось у нее в голове. Увесистый том выпал из ее рук, Харпер вскочила и пулей сбежала вниз по лестнице, заставив ветхие стены отеля трястись от звуков ее громкого топота.
- Люси! – взволнованно звала она, хватаясь за перила, - Люси!
Когда Харпер оказалась в холле, она испытала облегчение: Люси никуда ну убежала. Но что это, почему на полу валяются бумаги? Только тогда Уинтерс поняла, что они были не одни в комнате: у дверей стояла молодая девушка, в ее руке был чемодан, очевидно, она желала заселиться. Возможно, будь это другой момент, каждый бы обрадовался, ведь это был первый сезонный посетитель, но только не сейчас.
- О, простите, ради Бога! – устало взмолилась Харпер, ринувшись подбирать скомканную корреспонденцию, которая еще секунду назад летела в эту девушку, - Как же глупо, простите, это моя вина, - понуро повторяла она, сминая в ладонях мягкую газетную бумагу. Когда, наконец, она закончила неловко извиняться, она вплотную подошла к Люси, которая стояла у регистрационной стойки, закрыв лицо руками и издавая тихие, но пронзительные всхлипы, - Люси, зачем ты это сделала, я же тебе не раз говорила, что тебе не стоит бродить по дому одной, - как же это нелепо звучало, ведь это она, Люси, а не Харпер прожила здесь всю жизнь и знала каждый уголок. По правде говоря, гулять по коридорам отеля было единственным занятием, в котором Харпер доверяла своей подопечной. Очевидно, и этого ей делать не стоило. Уинтерс нежно обняла Люси, позволив ей уткнуться в нее заплаканным лицом. – Тише, тише, не плачь… - она не отпускала девочку, но взгляд ее был устремлен в глаза внезапной гостье. Харпер смущенно поджала губы и с искренне извиняющимся видом пожала плечами. Ее мысли были заняты другим. «Бедная, бедная Люси. Как же больно и обидно, должно быть, ей сейчас. Прямо, как мне когда-то. Почему жизнь так несправедлива к кому-то? Интересно, по какому принципу она выбирает своих бедных жертв».