Четкие строчки учебника по-своему успокаивали, пусть Стайлз скользил по ним без особого внимания, не фиксируя информацию, радуясь лишь тому, что буквы складывались в слова, а не оборачивались неизвестными ему символами. После мучительных, накатывающих тошнотой приступов дислексии он опасался не то, что брать в руки книги, но даже к ноутбуку старался не подходить без веской причины: но, кажется, с капканом и Лидией Стайлз прошел через некий предел, нашел границу, позволяющую контролировать себя, и, кто знает, быть может, наткнулся случайно на тропку, пройдя по которой, можно было бы и вовсе перестать.
По крайней мере, Стайлз очень старался в этом себя убедить.
Хлопнула дверная рама. Стилински размял шею, и только выдержав паузу, поднял взгляд - но, как и ожидалось, приоткрытое окно впускало лишь свежий январский холодок. Поднявшись, Стайлз прошелся по комнате, и уже был готов опустить створку, как в оставшуюся узкую щель вклинились чьи-то перепачканные кровью и сажей пальцы. Отшатнувшись с воплем, Стайлз успел поймать взглядом чей-то темный силуэт за окном, который в то же мгновение разом вспыхнул, ослепляя, вынуждая заслонить глаза, чтобы их не опалило огнем, и...
Он проснулся.
Поднял нос от книги, потер щеку, на которой отпечатались буквы и... буквы потянулись вслед за рукой, оставаясь на коже нечитаемыми символами - которые, тем не менее, Стилински мог прочитать, пусть и не осознавал смысла, потому что чей-то голос, невнятный шепот, проговаривал их, и Стайлз не выдержал, вскакивая на ноги, роняя с грохотом стул и...
Просыпаясь.
Он с силой потер красные, слезящиеся глаза, стараясь взять себя в руки. Откинул мокрую от пота простыню в сторону, садясь в постели. Нервно вытер ладони о штанину и... что-то не так. Стайлз, тяжело переведя дыхание, поднял руки к лицу и едва не заорал снова - только крик умер где-то в глотке задавленный тягучей волной боли от сгорающих, оплавляющихся ладоней, которые словно окунули в жидкий огонь. Он метнулся, спотыкаясь, в ванную, чтобы открутить вентили холодной воды (пусть хоть зубами!), но из зеркала на Стайлза смотрел не Стайлз - а какой-то совсем другой, насмерть перепуганный человек. Он раскинул руки в стороны, словно приглашая к чему-то, и за спиной их послышался скрип приоткрываемой двери и...
Стилински проснулся.
В который уже раз за сегодняшнюю ночь, и он не мог быть, что это пробуждение - последнее.
Кое-как умывшись холодной водой, Стайлз спустился вниз, к завтраку. Вяло поковырялся в хлопьях (время еще было раннее, можно не спешить, да и отец еще не вернулся с ночной смены), без интереса переключил каналы с какого-то детского мультфильма на новости. И замер, забыв прожевать и проглотить: потому что в черной рамке с экрана телевизора на Стилински смотрел все тот же человек, который лишь, кажется, несколько мгновений назад отражался в зеркале.
И тогда Стайлз не выдержал.
Не смотря на раннее время, он схватил мобильный и нажав на единицу, набрал Скотта МакКола.
- Бро, - выдохнул Стилински, тщетно стараясь не выказывать всей бездны своей нервозности. - Кажется, у нас проблемы. Эти сны... они пророческие, что ли. Я видел, как умрет человек.