4.9. Вторниками

Страница: 1

Тема закрыта

Сообщений 1 страница 4 из 4

Поделиться123-11-2012 14:31:48

Автор: Alicia Spinnet
странник :з

Alicia Spinnet & Charles Weasley
not our days, not our world
when Fred died
Romania

Сова прилетела на днях, я с трудом узнавала почерк Алисии – она не писала ни разу с тех пор, как уехала в Румынию. Только эти четыре четверостишья, без пояснений, без дополнительных слов. Я не показала письмо никому, спрятала где-то глубоко в шкафу. Пусть я и не понимаю смысла ее слов, они несомненно слишком личные, слишком сильные, слишком интимные.
Иногда мне кажется, что так она хотела рассказать мне о Чарли. Иногда, но с каждым днем все меньше.
из дневника Анджелины Джонсон

- Выходи за меня, Лис.
Она оборачивается, роняя стакан с апельсиновым соком на плиточный пол кухни. Смотрит рассеянно, сдвинув брови и чуть сжав губы. Просто стоит, в течении нескольких секунд понимая, что рушатся все планы. Она никуда не поедет, когда все будет кончено. Никаких путешествий. Просто возвращение в Англию, квартира на окраине Лондона. Кружевные занавески, герань в красивых горшках на окнах, пушистые ковры и диван с кожзаменителем. Милая, любящая и верная собака, названная ее именем, и старый друг, ставший вдруг ее персональной надеждой.
Опустив напряженные плечи, она делает шаг вперед и ловит его выдох губами. Чувствует сильные руки на талии, невольно сравнивая их с более широкими, более цепкими и гораздо более горячими. У Оливера нет рыжей колючей бороды, а утренняя щетина отличается легкой мягкостью. Под ее руками вместо мягких, чуть кудрявых завитков огненных волос – жесткие, соломенные и абсолютно прямые. Она закрывает глаза, силясь не заплакать от собственной глупости, коей пропитан каждый поступок, каждая мысль. И эти глупые сравнения с Чарли, которые появляются в голове против ее желания, по чистой инерции, окончательно выбивают почву из-под ног.

Вот только все планы и надежды рушатся, когда она замечает у выхода из аэропорта Чарли. С букетом полевых цветов и странно сердитого. Она могла бы решить, что все дело в задержке рейса и он попросту долго ее ждал, но ведь никто не должен был встречать ее. У Алисии в голове уже были продуманны все действия – она погуляла бы сначала по Бухаресту, нашла местную магическую улочку. Поговорила бы с встречными магами о пустяках, купила бы какую-нибудь ерунду на оставшиеся деньги. И лишь потом, ближе к ночи, отправилась бы в заповедник.
- Не обольщайся, миссис Уизли. Меня Селвин отправил за тобой – боится, что ты сама не долетишь,- бросает драконолог, стоит ей подойти поближе. Девушка хмыкает и недовольно идет в сторону пустынной улочки, подавляя в себе сильное желание схватить у Чарли метлу и улететь, оставив его здесь. Однако в заповеднике ее не поймут, а потому она смирно ждет, пока он колдует над ее чемоданом, заставляя его левитировать за спиной.
Пока они летят над Румынией, Алисия понимает нечто совершенно странное и пугающее – она по нему скучала.

Алисия всегда любила Фреда. А Фред погиб в Финальной битве, погрузив ее жизнь в настоящий кошмар. И самым правильным выходом тогда, для девушки, потерявшей семью и любимого, казалось уехать куда-нибудь подальше от наполненной воспоминаниями Англии.
Чарли всегда был добр и готов придти семье на помощь. Поэтому когда его мама слезно просила увести в Румынию подружку близнецов, он согласился - из любви и из памяти. Только вот в заповеднике могут жить либо работники, либо жены.
Алисия и Чарли поженились фиктивно и мастерски лгали о искренности чувств всем вокруг. Только вот на самом деле она ненавидит его и боится всем сердцем, а он напрочь не понимает избалованной и эгоистичной девчонки.

Отредактировано Alicia Spinnet (23-11-2012 15:54:45)

Поделиться223-11-2012 15:45:52

Автор: Alicia Spinnet
странник :з

>> Stateless – Bloodstream

Привычный завтрак, стол, накрытый на двоих, свежевыжатый сок и оладья. Сегодня последний день, у нее уже взят билет на самолет. Уже завтра она будет в Румынии, бродить по дорожкам заповедника. Слушать Оуэна, смеяться вместе с Марси. Ловить взгляды Селвина, избегать своего мужа. Чувствовать себя очень отдохнувшей, с капелькой надежды. Душу приятно грели бумажки, сложенные на дне чемоданчика – она погрузится в них сразу же, стоит лишь самолету взлететь. Все хорошо, у нее есть выход. Однажды она проснется одинокой. Свободной. Покинет драконов, поедет куда-нибудь. Будет путешествовать, пока не надоест. А чтобы были деньги, продаст родительский дом. Все равно ведь в него она никогда не вернется – накинутся воспоминания, душащие своей трагичностью. Былым счастьем, детской радостью. Она начнет новую жизнь, а однажды встретит хорошего человека и станет прекрасной женой. И никогда не будет рассказывать ему о своем прошлом. Будет девушкой без истории. Просто однажды появившейся в этой стране, в этом городе. На тихой узкой улочке с пустотой на душе.

Нельзя сказать, что она любила Оливера, или хотя бы начинала влюбляться. В сердце по прежнему скреблась память о Фреде, которая не давала спокойно жить и чувствовать что-то иное. Он сидел внутри тяжелым грузом, постоянно напоминая о себе, находясь даже в самых отдаленных вещах. Не то что Чарли, даже Вуд был его отголоском - бывший капитан их общей, дружной команды. То было больше, чем просто сборная факультета по квиддичу. То были искренние светлые чувства, привязанность и теплая братская любовь, готовность всегда выслушать и придти на помощь. А сейчас этого нет, они разбились на одиноких людей сразу же после смерти Фреда. Будто это он сдерживал их вместе, будто это из-за него лишь они общались в школьные годы.

Сидя в аэропорту и дожидаясь своего самолета, Алисия рассеянно теребила в руках покрытый тоненькой пленкой билет, сдирая краску с голографических марок. Убежать без объяснений, без обещаний, без прощания было так правильно и так легко, но внутри все равно было слишком много тревожных мыслей. Только к ним добавилось еще кое-что: надежда. Да, наконец, этот тусклый лучик света посреди огромной дыры. Вот-вот она разведется, уедет обратно в Лондон и честно попытается жить. Может, даже получится сделать Оливера счастливым, ведь он, должно быть, правда любит ее, раз предложил выйти за него замуж. Никто не заставлял его, никто не просил, как Чарли, он сам, по доброй воли, просто проснувшись очередным утром и осознав, что это будет правильным решением. Идеальным продолжением его будущей жизни. Их будущей совместной жизни. И никаких противоречий, по большему счету, в голове у Алисии не было. До тех пор, пока самолет не приземлился в Бухаресте, где ее ждал Чарли.

Это было так странно, а вместе с тем так привычно и естественно - смотреть на него и испытывать острое желание ударить, сказать что-нибудь обидное или обмануть. Он словно назойливый комар, который никак не оставит ее в покое. Стоит только забыть, как он снова рядом - девушке ужасно захотелось в Лондон к обходительному Оливеру, постоянно заботящемуся о ней и не лезущего в душу. С ним она чувствовала себя свободно, с Чарли - словно на крепкой железной цепи, скованная по рукам и ногам. И это злило, в особенности тем, что не имел он никакого права вызывать в ней столь сильные чувства. Даже негативные. Вообще никакие. Он не заслужил этого, ничем не заработал, да и вообще какого черта ей не все равно? Ненависть - тоже проявление эмоций, а она не обязана испытывать что-то в его сторону. Даже это.

Чарли поднимает магией в воздух ее багаж, садится на метлу и замирает, выжидая, пока она присоединится. Спиннет медлит, но все же забирается наверх, опираясь руками о древко - лишь бы его не трогать - и цокает языком. Лишь для того, чтобы услышать что-то в ответ, но мужчина все так же сердито молчалив и полностью погружен в свои мысли. Казалось бы, ему вообще никакого дела для нее нет, и надо бы радоваться, но Алисия раздраженно замечает, что с нетерпением ждет хоть какого-нибудь замечания в свою сторону. Потому что она скучала по их перепалкам, по дракам и ссорам, по оскорблениям. По этому хождению на грани, по выбросу адреналина в кровь, по липкому страху. Это же эмоции, такие необходимые, такие желанные в внутренней тоскливой пустоте.

Ветер дует прямо в лицо, приходится отвернуться и закрыть глаза, крепко вцепившись в тяжелую кожаную куртку Чарли. И вот опять она ждет ухмылки или комментария, но - ничего. И, стиснув зубы, Алисия понимает самую противную правду из всех: она по нему скучала.

- Я думаю, что нам нужно поговорить, - тихо начинает Чарли, когда Алисия выходит из душа. Даже не смотрит на нее – повернулся к окну, очевидно о чем-то задумавшись. Ей не интересно, о чем. Первая волна эмоций, нагрянувшая по приезду, моментально исчезла. Нет больше ненависти, еще чего-то. Ударить побольнее его совсем не хочется. Лишь поскорее закончить всю эту бумажную рутину и свалить куда подальше. У нее есть, к кому ехать. Есть цель, есть силы для ее осуществления. Так что можно не нервировать Уизли в надежде на то, что он сам подаст на развод или придушит ее. Что скрывать, у нее наконец появилось желание жить. Вот только фиктивный муженек об этом пока не знает.
- Ты можешь говорить, а я буду спать. Прости, мне совсем не интересно.
- А если я скажу, что я тебе изменял?- коротко бросает он, опираясь руками об окно. У Алисии внутри все переворачивается. Здравый смысл говорит, что он имеет на это право при всех ее виляниях и походах на сторону. Но ведь если быть совсем честной, она по-настоящему ему не изменяла. Лишь один поцелуй с Оливером, да несколько ночей рядом с ним. Но ведь они просто спали и ничего большего. И Чарли точно не знает об этом. И не узнает никогда, ни за что.

Алисия замирает, придерживая руками закрепленное на груди полотенце. Это как удар молнии посреди спокойного неба - Чарли ей изменил. Чарли. Изменил. Ей. И не понятно, что было больнее. То ли то, что он вообще посмел, то ли что просто изменили ей, и не важно кто. Но это же Уизли, чертов спокойный Уизли, который в жизни не сделает ничего, что противоречит его гриффиндорским принципам. Уизли, у которого в штанах одни лишь принципы и мораль, который, черт возьми, не опаснее овечки! И этот человек все же решился, все же сделал то, что сделал. И Спиннет хотелось завыть в голос от обиды. За себя, конечно же за себя, ревность тут вовсе не причем. Просто ее променяли, о ней посмели забыть, и эгоистичность внутри рьяно жаждала мести, отмщения. Пусть извиняется, пусть ползает на коленях и молит о прощении, а она будет думать, смотря свысока. И может даже дарует ему помилование.

Только Чарли вовсе не стоит у ее ног, и это бесило куда больше.

- Кто?

Он оборачивается, усаживаясь на тонком выступе подоконника. Складывает руки на груди, скрещивает ноги и сосредоточенно рассматривает ботинки. Алисия едва сдерживается, чтобы не подойти и не отвесить ему несколько пощечин за эту паузу, за эту долгую, мучительную, черт возьми, паузу. Он даже не считает нужным ответить сразу же, смакует ее нетерпение, забавляется, раздумывая. И девушка крепко сжимает кулаками край махрового полотенца, дышит тяжело и всеми силами удерживает себя на одном месте. Потому что стоит хоть на миллиметр двинуться - и она рванет вперед, впечатывая Уизли головой в оконное стекло. И плевать, что потом надо думать, как выкручиваться перед сотрудниками заповедника. И плевать, что после такого он и слышать не захочет о разводе и о том, чтобы она была счастлива или хотя бы свободна. Слишком обидно то, что он сделал. Слишком мучительно чувствовать все это и понимать, что ненавистный драконолог посмел вызвать внутри нее все это. Что вообще посмотрел в сторону другой. Что решил, что он имеет на что-то право, что он вообще свободный, что может так с ней поступить.

Поделиться323-11-2012 17:39:51

Автор: Charles Weasley
странник :з

» Florence and The Machine – No Light, No Light

Она решила съездить туда, в Румынию. После Рождества, чтобы своими глазами посмотреть на семейное гнездышко своего второго сына.
Хотя я уверена, что вовсе не за этим. Просто она хочет увидеть, какими глазами смотрит теперь Алисия на мужа. Быть может, взгляд ее стал другим? Счастливым и любящим?

Ночь в заповеднике - чернильная, непроглядная, густая, как тушь и звездная, если не облачно. Здесь воздух разреженный, почти как в горах, и тянет с запада свежестью густых лесных чащ. Ночь в заповеднике не похожа на городскую, слишком тихо и слишком одиноко, в доме ни радио, ни звона дружеских голосов. Ступенька крыльца тихонько скрипит, если на нее усесться, с сигаретой и невеселыми мыслями. Только маленький красный огонек бежит по бумаге до фильтра с каждым вдохом, а дым теряется во мраке. До ближайшего крупного города несколько сотен километров, поэтому темнота кажется первобытной, истинной, не подкрашенной яркими неоновыми вывесками и не угасающими до утра фонарями.

Драконы любят темноту. Никто не устанавливал освещения по обочинам тропинок, да и дико смотрелось бы оно в деревенском, простом, близком к природе. Чарльз не жалуется - привык. Привыкли все, как привыкают министерские работники к тесным воротникам форменных мантий, целители психиатрического отделения к безумию, идеалисты к реальности, он сам к эгоистичной фиктивной женушке.
Которой, слава Мерлину, нет сейчас на территории Румынии, и Чарли очень хочется, чтобы так все и оставалось.

Алисия раздражает его, но он терпит дикие выходки, обвинения и нападки, ради матери и ради памяти Фреда, который дружил с этой полоумной. Образ брата возникает в памяти ярко, живо, с привычным для него смехом и Джорджем рядом, они подкладывают палочку-обманку Рону и давятся хохотом, когда тот бестолково машет резиновым попугаем и багровеет ушами, но потом смеется тоже - как и Чарли за кофе с Ежедневным Пророком в руках. На одной из последних страниц сообщения о новых погибших, и он смеется, смеется так, чтобы несколько долгих минут не смотреть в список и не найти там знакомое имя.

Войны больше нет, и брата нет.
Нет мальчишки, за которым приходилось следить, ухаживать, кормить маминой овсяной кашей и вытирать сопли, разыскивать среди кустов в саду и запрещать драки с гномами. Сердце холодной рукой сжимает нестерпимая тоска. Фреда нет - и все.
Он в воспоминаниях, как на подбор приятных, пока здесь сходит с ума Алисия, пускается во все тяжкие лишенный половины души Джордж. Чарли понимает их с одной стороны, эгоистичных, таких юных и испытавших сильное горе, как понимает, что не пойдет на поводу провокаций Лис, не станет конфликтовать с братом.
И в письме матери будет только: "Алисия становится веселее, дружит с Марси и много интересуется драконами".

В заповеднике по-прежнему хорошо, на удивление: Уизли окружают положительные, разнообразные, интересные и талантливые люди. Не безгрешные, не идеальные, но. Они видят странности в отношениях молодых супругов, но поддерживают, иначе Чарльзу неоткуда было бы черпать силы. С такими людьми работается приятно, увлекательно, и даже бумажная волокита или рутина из ежедневных проверок состояния здоровья крылатых подопечных не напрягают, если вспомнить: Марси любит разбирать бумаги, а еще маленькие швейцарские шоколадки.

За шесть лет работы здесь Чарли знает подход ко всем, от драконюхов, чистящих вольеры, до главного драконолога, желчного и порой слишком агрессивного, но преданного работе волшебника.
Чарли живет заповедником, пока тот забирает его силы, молодость и энергию.

Ночи в заповеднике глухи и бесшумны. Когда одиночество накрывает с головой волной отчаяния и пустоты, Чарльз нуждается в ком-то рядом. Не в Алисии, лишь бы она не возвращалась, а в девушке, которая не видит в нем постоянной угрозы и объекта срыва злости. Не в безумной маленькой фее, а спокойной и ласковой волшебнице, взрослой настолько, чтобы не винить окружающих за проблемы в своей жизни.

Моник хороша во всем: от непринужденных разговоров за чашкой чая до продолжительных занятий любовью. Они молоды, им хорошо друг с другом, они занимаются сексом долго и со вкусом, оттягивая пик удовольствия так долго, как только могут. Моник не каменеет под его прикосновениями, она сладкая и открытая, хорошо знакомая и прекрасная. Ее невозможно не любить.
Но Чарльзу удается.
Алисия должна вернуться и Селвин, посмеиваясь, велит встретить ее: ведь молодая миссис может потеряться в людном аэропорту, да и как она доберется до заповедника? В качестве прикрытия Чарли все утро наигранно счастлив и бодр, скрепя сердце покупает самый дешевый букет и мчится раньше положенного, позволяя думать, что влюблен в юную жену и хочет как можно скорее увидеть, сгорает от нетерпения. А на самом деле щеки сводит от улыбки и он долго курит в зале ожидания с таким видом, будто в этом идиотском букете спрятана бомба.

За окном начинает подниматься ярко-желтая луна, а Чарли старается сдержать порыв сломать Алисию. Слишком уж многое в ней он не понимает. Ее действий, чувств, колких слов. Постоянной жалости к самой себе и нежелание бороться за жизнь. Но больше всего – регулярной смены настроений и отношений. Она то подпускает к себе, становится терпеливой и вроде бы нежной, то резко отталкивает и стремится причинить боль. Жутко полярная, сама не следящая за всеми этими переменами. Временами он готов приехать в Нору и долго благодарить Молли за то, что она не ошиблась. В такие минуты Лис во сне прижимается к его плечу и что-то бессвязно шепчет. А иногда он всерьез задумывается о том, что проще всего придушить эту маленькую идиотку, чтобы она не отравляла ему жизнь. Но он слишком добр, чтобы послушать случайные порывы, так и не разобравшись в том, что творится внутри его феечки. Только его, ведь с остальными она общается приветливо-равнодушно, не показывая истинной сущности.

- Моник, - отвечает он спокойно, разглядывая благоверную, завернутую в большое махровое полотенце. Она не красавица, ей далеко до француженки, у нее маленькая грудь и поганый характер. А еще она всерьез предполагает, что имеет право на ревность, но Чарли не хочет ввязываться в очередную ссору, - Это было случайно, я виноват и признаю это, - он пожимает плечами, показывая, что больше сказать нечего и их маленький спектакль "пара с трудностями в доверии" окончен.

Поделиться426-11-2012 18:46:30

Автор: Alicia Spinnet
странник :з

- Виноват? - она резко делает шаг вперед и замирает. Держится кулачком левой руки за полотенце, служащее в эту минуту ей одеждой; пытается разобраться в себе. Она не ревнует, убеждает себя в том, что ей просто обидно. Обидно за то, что чертов Уизли посмел ей изменить. Он же робкий, он слабый. Он никто, ничего из себя не представляющий. Маменькин сынок, который готов спустить с рук все что угодно. Человек, который во всем видит лишь хорошее. Наивный, считающий, что людям свойственно ошибаться – это в порядке вещей. И он, не смотря на все это, наверняка не устоял перед этой шлюхой француженкой. - Если тебе интересно, я тоже не теряла времени в Лондоне. Это у нас, кажется, в порядке вещей. Мы ведь никто друг другу, ты помнишь? И я здесь лишь потому, что мне нужна реабилитация после нервного срыва. И все.

Вот так - правильно. Вновь пуститься в колкие слова, вновь задевать его, вновь давить на самое главное. Он же не переносит этого, верно? Иначе с чего вдруг ему ревновать ее так к Селвину? И та ситуация с Джорджем, когда он дышал так тяжело и смотрел, сжимая кулаки. Только почему, по тем же причинам, что и она? Или все же дело в мужской гордости, которая задевалась: она не спит с ним, но спокойно делает это с другими. Не важно по сути, главное, что это имело эффект. Главное, что на это он реагировал не с привычным спокойствием. И в этот раз так же - стоит заикнуться о том, что она позволила кому-то другому трогать ее беспрепятственно, возможно отвечала на ласки, а не убегала вовсе, как Чарли меняется в лице и теряет все свое наигранное спокойствие.

Так уже лучше, так - уже привычнее. Он должен кричать не нее, морщась под градом нападок. Ему не все равно на нее, ему просто не может быть все равно. Это ведь ей так необходимо, пусть и никогда не признается, - вызывать в ком-нибудь сильные, пусть и отрицательные, но все-таки чувства. И ей самой, с этим страхом и передергивающей ненавистью, так легче: она все еще способна что-то испытывать, она не каменная, не пустая. И есть еще силы, есть еще способность на что-то. Неправильное, острое, едкое. До дрожи во всем теле.

- Что ты делала? - Чарли слезает с подоконника, подходя к ней поближе. Цепко хватает за плечи, а Алисия отмечает про себя, что наверняка останутся синяки.

- Не трогай меня, - она дергается назад, но он держит слишком сильно. Не убежать.

Алисия сильно зажмуривается, сжав губы. Крутит головой из стороны в сторону, пытаясь побороть этот ступор, в который она входила в подобных ситуациях, как верно заметил Чарли. Просто единственное, чего она боится – возможности насилия с его стороны. Это не укладывается в голове, становится противоестественным. Ведь прикосновений других мужчин она совсем не боялась. Кидалась на Джорджа, надеясь в нем раствориться за несколько минут до свадьбы. Желала остаться с Оливером, лишь бы чувствовать его руки на своем теле. Но все это не касалось ее мужа, который по праву мог взять ее когда угодно. И его поддержали бы все законы, ведь она по бумагам его супруга. Любой вопль против был бы не услышанным. Да даже в суд на него она подать не смогла бы! И именно поэтому становилось липко и страшно. От его слов, от всего происходящего этой ночью в их домике. Кровь приливает к лицу, наливаясь пунцовым на щеках. А внутри бьется лишь одно желание – поскорее сбежать отсюда. Только бы он не трогал ее, а паника не разрасталась с каждой секундой, заполняя все тело.

Это похоже на пытку; Алисия тяжело дышит и закрывает глаза. Ей стоит успокоиться, но сердце колотится в груди - бешено, ноги подкашиваются - безудержно, голова кружится - от страха. И ничего не проходит, как бы она не усмиряла свое дыхание, как бы не хватала губами воздух. Его руки на плечах - слишком горячие. Его глаза смотрят слишком пытливо, прожигая насквозь. Еще одна попытка вырваться, еще одно фиаско. В ее исхудавшем теле слишком мало сил, а внутри желание опережает возможности во много сотен раз. И если не получается физически, то она рискнет дерзнуть эмоционально, выплеснув всю свою ненависть, скрывая липкий страх.

- Ты что, правда думаешь, что я поверю твоим словам? Что ты трахнул свою француженку? Эту фифу с замыленным личиком, на которое наложена груда косметики? С этими волосами, на которые вылита тонна укладочных средств? В мантии от какого-то французского дизайнера, о котором кричат на каждом шагу?

Голос приторный по началу, затем срывается змеиным шипением. Шляпа когда-то ошиблась, ей место на Слизерине, среди таких же чудовищ, как она сама. Все эти фразы, что быстро срываются с языка хриплым, гортанным голосом. Все эти взгляды, пропитанные ненавистью, несомненно свысока. Это она - несравненная, это ее могут желать с той силой, что хочется голодному человеку еды. Нет, к нему это не относится - кто он такой, вообще? Просто мальчишка, сбежавший от семьи куда подальше. Чтобы не бегать по мамочкиным указаниям. Слишком слабый, чтобы действовать открыто. Это в нем полностью, это - в каждом его действии. Чарлик, дорогой, забери с собой Алисию - конечно, мамочка, как скажешь. Чарлик, милый, хорошо бы тебе на ней жениться - да, мамочка, я сам хотел это предложить. Чарлик, родной, помоги ей забыть Фреда - ладно, мамочка, я постараюсь.

Почему ее забыли спросить? Почему, когда ее спрашивали, она согласилась? На кой черт ей сдалась эта Румыния? Гораздо легче было бы жить в Лондоне и оплакивать каждый день потери.
Какого черта тогда, во время войны, она не попала в лапы Пожирателей? Какого черта ее не убили в битве за Хогвартс, когда Фред погиб? Почему именно рядом с ней постоянно оказывался кто-нибудь, кто помогал отбиться от проклятий? Разве она просила об этом? Разве давала повод понять, что она слишком слабая для того, чтобы дать отпор? Какого черта все делают из нее жертву? Это она, она самая, была лучшей охотницей своих лет. Это ее Боул от злости шибанул битвой, а после - звал на свидание. Это у нее Пьюси после тренировки каждый раз воровал одежду и со смехом удирал из раздевалки. Это она каждый вечер на седьмом курсе встречала Инспекционную дружину и почти всегда - оставалась безнаказанной. Это она была в Армии Дамблдора, это ее вызывал Невилл Лонгботтом сигнальной монеткой, когда пришло время последнего боя. И это она, черт возьми, собирала весь свой выпуск, аппарируя в Хогсмид первой.
Ради чего? Чтобы дрожать теперь от страха, когда какой-то неуверенный в себе мужчина пытается утвердиться за ее счет.

- Ты слишком слаб для этого. Такие, как она, никогда не опускаются до твоего уровня, дорогой муженек. Все, что тебе доступно, так это дешевые шлюхи, которым в обилии владеет обочина пыльной дороги, которые стоят на привокзальных площадях в коротких юбках и вульгарным макияжем на жабьем лице. Их еще зовут Сюзаннами и они вроде как томно курят одну за одной, чтобы ноги не дрожали от холода. Вот в это я поверю, что ты снял какую-нибудь тридцатилетнюю старуху, косящую под малолетку посредством двух косичек или хвостиков. А в любовь с француженкой - никогда. Ни-ко-гда.

Никогда, в самом деле, Чарли. А теперь отпусти ее, пока она не сказала еще чего-нибудь злого, чтобы окончательно унизить тебя. Ты же знаешь, что в ее голове сотни эпитетов и тысячи предложений, пропитанных язвительностью. И несколько козырей, о которых ты догадываешься, но пока не узнал наверняка.

Тема закрыта

Страница: 1

frpg Crossover

Меню навигации

Пользовательские ссылки

Объявление

Информация о пользователе