Many trains and many miles,
Brought you to me on this sunny isle,
What of which you wish to speak
Have you come here to rescue me?

Дин не любил привлекать к себе внимание. На самом деле еще  в далеком детстве уяснил, что кто как не он должен быть самым незаметным человеком на свете. Заурядным настолько, чтобы не привлекать внимание и растворяться даже в самой редкой толпе, которая только возможна. Но при этом сам он никогда не должен в ней теряться, всегда быть осмотрительным, всегда замечать даже самые мельчайшие детали происходящего.
Водить глазами по периметру, уже по какой-то старой привычке, а не по собственному желанию. Даже сейчас, когда он обещал брату отдохнуть от всего этого и дать тому отдохнуть от него самого. Насколько бы идеальными не были отношения Винчестеров, они больше походили на старую женатую пару – хоть и любили друг друга, но это не отменяло желания придушить другого подушкой, пока тот спит. Да и вообще, не все же сидеть в четырех стенах мотеля и всматриваться в телевизор, попивая пива; нужно хотя бы изредка выходить в другие места, чтобы там глазеть в телик и посасывать пиво.
Но что-то в общем плане действия на сегодня – одиночество и общение с нормальными людьми, для которых слово вампир ассоциируется только с няшными блестяшками, а серебряные пули только с комиксным ковбоем, пошло не так. Он и сам не понял что именно, пока не осознал, что людей на улице слишком уж много. Словно всем сегодня приспичило прогуляться своими ногами по тротуару. А именно поэтому все они побросали свои машины как минимум вдоль всего квартала от бара. И как бы сильно не хотелось Дину оставлять машину абсолютно одну, приходилось, ведь желание выпить и почувствовать себя обычным человеком было куда как сильнее той невидимой связи между ним и машиной.
Припарковав Импалу на единственном свободном месте, и то слишком уж далеко от бара, он хлопнул дверью, всматриваясь в оживленный тротуар. Это место бурлило как большой котел, ничего не скажешь, можно даже сказать, кто-то забыл выключить конфорку, и все прямо вскипало и выливалось за края. Люд смешался настолько, насколько это вообще можно было. Радовало только одно – в такой толпе его уж точно никто не заметит.
Но первоначальная радость была прервана общей суматохой, той самой, в моменты которой хочется приобрести себе куртку с шипами, поднаточить те для пущего действа и только тогда соваться в такое количество спешащего народа, что либо топтался на одном месте, либо нетерпеливо обгонял и толкал его с разных сторон.
И тут он мог услышать из общего потока недовольный выкрик и не менее элегантный ответ, которому бы позавидовал главный прораб какой-нибудь стройки из Бостона. Он бы мог пройти мимо, но слишком уж сильно было развито в нем как любопытство, так и определение, что если где-то кто-то кричит, значит ему нужна или скоро понадобиться помощь. И тут выступает еще одна черта, которая была выращена в нем – кто если не я полезу в это. Именно эти два компонента, смешавшись в нем, вывели на свет то непреодолимое любопытство, заставившее его пройти вперед.
Перед ним оказались две девушки и если одна из них выглядела вполне так себе нормально, то у второй виднелся топор, а еще такой вид, словно она этим топором не лес валила, а головы рубила. Собственный внутренний голос предупреждал, что вмешательство в разборки двух женщин ведет лишь к одному – он окажется крайним, но и пройти мимо он не мог, если была малая доля вероятности, что все может закончиться кровью, не важно чьей именно.
- Эй, девочки, чего кричим? – Он подошел поближе, улыбаясь как можно более дружелюбно, переводя взгляд от одной дамочки к другой, стараясь понять, когда следует выставлять руки вперед, чтобы защититься от возможной атаки. – Такие ссоры в такой час… м, нет, не дело. Давайте так, все дружно миримся и следуем по запаху в ближайший бар, а?