Жизнь как-то несоразмерно меняется, на самом деле. Не успел привыкнуть к одному - приходится переключатся на другое. Но, что говорить, сам виноват, что имеешь дырявую память и склонность нарочно что-то забывать, дабы не мешало дальше жить. В самом деле, Франциск был именно таким человеком.
Сколько там уже лет прошло? Ух, увольте от считалок, его голова настолько болела, что даже простую цифру ему было тяжело посчитать. Мэри увезли в монастырь довольно резко и спонтанно, под предлогом сохранить ее жизнь. Такое чувство, что при дворе ее и бы что-то ужасное ждало. И если бы не этот союз, Франциск, быть может, смирился со своей участью быть женихом куда быстрее, чем теперь. Конечно, новостью все вокруг для него не стало, а вот слова отца о том, что Мэри едет в Париж - вот это его удивило куда больше. Стоп. Как едет!? Зачем едет!
Естественно, для того, чтобы выйти за него замуж. Но король не дурак, как и королева не дура. А не дураки они настолько, что у Франциска еще появился шанс хоть как-то увильнуть от предназначенной ему судьбой. И не то, чтобы Мария Стюарт была не привлекательной девушкой, просто Франциск вырос немного в другой сфере, да и варился в другом соусе. Каждый раз ему выпадало на долю думать исключительно о Франции и о ней дорогой, а предметы своих ухаживаний он менял.
Однако Валуа тоже был человеком, склонным влюбляться. Последняя его безумие не принесло ничего хорошего ни ему, ни его суженой. Он уже твердо убедился в том, что любая, кого он назовет своей возлюбленной будет автоматически ненавистна его матерью вне зависимости от ее рода деятельности, статуса, положения в обществе и, конечно же, популярной и скандальной в их времена невинности. А теперь вот его ставят перед выбором, от которого он никуда не убежит.
Да и вообще, загул, так загул. Сегодня его зачесали, по первой моде одели, его будущая невеста уже успела потрепать ему нервы плакучей дрожью в голосе, на грани срыва в рыдании, а Франциск, как всегда, остался где-то за кормами этого непонятного ему корабля интриг, скандалов и расследований.
Елизавету еще выдали замуж. Завтра будут целый день гулять и веселиться, а через три дня проводят в Испанию. Странно понимать, что он уже больше не увидит свою сестру. Не стоит уповать на обратное. Не увидит и все тут. Она все-таки пересекает границу, она будет уже совсем другим человеком и представлять интересы другой страны. Пусть Франциск никогда особо не был близок с Елизаветой, теперь отпускать ее так далеко от отчего дома старшему брату не хотелось.
Но брак был осуществлен перед Богом и перед людьми.
Никогда он не понимал этой извращенной традиции - наблюдать, как двое новобрачных совокупляются. Как-то даже в дрожь бросает от понимания того, насколько все быстро меняется вокруг. Кто знает, может через месяц и ему придется проводить ту же церемонию на глазах у матери и отца.
И это был повод хорошо набраться этой ночью. Ночь долгая, да мирная. Все уже расходились по своим покоям. Кто с парой, кто - без. Франциск же, сколько бы Наташа не ждала, у себя в комнате не появился, а этой девушке вообще не свойственно ждать на коврике, как собачка, ожидая, когда хозяин придет. Подождет немного и найдет себе другую "грелку на ночь". В любом случае, с ней будет покончено равно так же быстро, как со всеми остальными. И  это совсем не потому, что Франциск настолько аморален в отношении девушек... совсем нет.
Винный погреб был открыт. Несколько поваров отвесили ему поклон собираясь в ночь месить масло на утро, а Франциск, достав пару бутылок красного полусухого без слов удалился из погреба, оставив после себя мрачное воспоминание. Уставший и подавленный кронпринц - худшее, что видело двор. Ибо этому юноше вообще не свойственно ходить мрачным.
И куда он правился с этой провизией без закуски? Ну, конечно, к тому, кто, быть может и не один в этот час. Да, Франциска это вообще никак не смущало. Когда он там в последний раз заставал его в неловком положении лежа на женщине? У женщин есть прекрасная способность испарятся и выходить в заднюю дверь. Себастьян, конечно, этому не всегда рад, но кто его спросит?
Валуа был срочно нужен совет. В прямом смысле этого слова. У отца он ни за что его не попросит, у матери - тем более! Насоветуют такого, что в жизнь не расхлебаешь. Но еще у него был сводный брат, коему Франциск доверял, как себе. Между ними по умолчанию не должно быть никаких секретов, они жили в мире и согласии все эти годы и ели хлеб из одной тарелки. То, что Баш - немного другой крови никого в царской семье не смущало. Он был полноценным ее членом, как законнорожденный. Просто ему не светит и половины славы, какая достанется его венценосным родственникам и родственницам.
Но со старшим законным отпрыском Генриха они были очень дружны. У Франциска вообще была целая толпа друзей, которые готовы были совершать невероятные безумия хоть двадцать четыре часа в сутки, но он к ним и не пошел даже, зная, что при любом удобном случае стая этих волков набросится ему ставить палки в колеса, а вот Баш... Баш по мнению Франциска, никогда навредить ему не сможет.
Кто как ни брат, в конце концов, вытаскивал его из трясины?
Он вошел со стуком, однако подтверждения разрешения зайти не стал ждать. Он даже и подумать не мог, что Баша нет на месте. Конечно, где же еще он может быть, если не у себя? Если быть кратким, можно сказать, что Франциск вообще не был склонен думать к концу этого безумного, ненормального вечера, который он уже заочно занес в черный день календаря.
- Эй, можно? - Спросил он, остановившись у порога. Как всегда, в комнате царил полумрак. Такое чувство, будто Баш был вампиром, который боялся света. Все его окна огромной широкой комнаты, не меньше целой трапезной, выходили на мрачные леса, стеной встающие, когда за горизонт уходит солнце.
Валуа продемонстрировал пару бутылок, в руках, широко улыбаясь. Уж чего-чего, а выпить Баш еще никогда не отказывался. Правильно, ведь не ему завтра вставать с трезвой головой, дабы решать еще кучу каких-нибудь проблем.
- Есть разговор - коротко и ясно. - Найдется из чего пить или по старинке? Совершенно не стесняясь положения спросил Франциск. Да и чего стесняться-то. Дофин себя наследником чувствовал сейчас в самой наименьшей степени. Лучше быть счастливым бастардом, чем мрачным кронпринцем, который не знает в жизни никаких людских радостей. Все есть и нет ничего. Категорично и неприступно.