-Я в это не верю!  Этого не может быть! – вор кричит, кричит до хрипа, на пределе собственных возможностей, уничтожая остатки того,  что с трудом можно было бы назвать спокойствием, - Ты лжешь!
Белкан шипит, в его зеленых глазах пылает неприкрытая злоба и ненависть к Скиппи. Мечник предпочел смолчать, глядя на обезумевшего мужчину, метавшегося, словно больной и раненный зверь, умирающий от боли и унижения, воющий и бьющийся в плену собственной обиды. Белесые волосы хранителя Земли разметались, напоминая шерсть – поднятую на загривке шерсть ощерившегося и озлобленного волка, готового вонзить клыки в глотку любого, кто скажет хоть слово против. Лучше его в таком состоянии не трогать, и все это прекрасно понимали – даже Палмиро подавился своим ехидством и запихнул его себе подальше в глотку. Потому, что было единственное, что понять мог каждый.
Белкану было больно.  Больно так, как никому и никогда в их чертовой четверке.  Ну что же, джокер, и тебе светят слезы. И в твоей жизни теперь есть боль. Вот только за что ее так много? В чем он повинен перед вами, боги?
Она острыми когтями впивалась в душу вора, заставляя себя вытекать через глаза, вязкими каплями уходить через голос с хрипами и рычанием, с яростью и желанием разрушать. 
Боль билась внутри. Белкану никто не мог помочь.
-Это, черт возьми, не может быть правдой! Она ведь… Она ведь одна из нас! У нее же титан, как?.. – голос мужчины постепенно затихал, словно он истратил на крики все свои силы. Хранителя Земли словно выключили – он просто тяжело дышал, тело била крупная дрожь. Но в комнате стояла практически звенящая тишина. Сказать хоть что-то ему никто не решался. 
И тем страшнее в молчаливом согласии остальных хранителей не говорить ни слова, тем больнее и острее зазвучала эта странная смесь звуков – вор упал на каменный пол, отбрасывая лезвие клинка в сторону – первая безжалостная нота звука, тревожный звон металла, бьющегося о камень. Второй звук – тяжелое, с хрипами вырывающееся из горла дыхание. И самый страшный, самый безумный и ужасный звук, разорвавший тишину на миллиарды осколков, поделивший весь мир на «до» и «после».
Белкан тихо, тонко, по-животному завыл, срываясь на скулеж.  Он чувствовал себя так, словно кро-то взял и вырезал ему сердце ржавым ножом, медленно, по миллиметру, смеясь и не давая ему просто умереть. Затем его бедное сердце разорвали на тысячи, миллионы кусков голодные птицы. А он почему-то остался жив. Да, медленно льется кровь из зияющей раны – кажется, он даже чувствует вязкое тепло на своих руках, - но он жив. Он, мать вашу, не умирает. Он живет. Существует. И это невыносимо.
Он не видит ничего перед собой – взгляд у него устремился в пустоту, в никуда. Зачем, зачем она это сделала?.. Он не мог, не желал и не хотел в это верить. За что она так? Зачем она пошла к Эльге? Почему?
Эмоции зашкаливали, и, кажется, вор чувствовал на губах долбаный привкус соли. Он не был слабым, нет. Он никогда так себя не вел. Никогда. Даже, когда погибла его учитель. Даже, когда умирали родители, когда горела его деревня, пылающая черным пламенем, - он не позволил себе проронить ни единой слезинки.  А теперь? Эй, где ты, Белкан, воля Земли? Куда ты делся, Джокер? Куда исчезла твоя сила, куда испарилась вся ирония?
Испарилась и исчезла. Ему просто хотелось взвыть и умереть.
Плеча коснулась теплая и успокаивающая ладонь – он почувствовал, что остатки его жалких сил покидают тело с мягким теплом, движущимся от сердца к этим успокаивающим рукам. Глаза медленно начинали слипаться.
Миримэ. Он редко использовал эту магию – считал, что это дикая подлость. Но, пожалуй, сейчас вор был с ним солидарен и согласен – где-то в глубине собственного разума. Души у него не было – она мелкими стеклянными осколками лежала у него в ногах, покрытая пылью, металлом и кровью.
И на лице его застыл лишь один немой вопрос – почему ты ушла, Фарис? Чего тебе не хватало?
Впрочем, его душевное метание и его ужас закончился с тем моментом, как капли тепла покинули его тело и он осел на пол окончательно, засыпая.
-Он переживет, - тихо заметил маг, кивая на вора, - Он сумеет. Белкан силен.
-Я в этом не уверен, - тихо бросил Скиппи, - Он ее любит.  И то, что она сделала… Думаю, он еще пожалеет, не умер в первой войне.
Миримэ отвернулся, выдыхая. В голубых глазах мага читалось что-то абсолютно потустороннее – то, что случается с провидцами. Маг воздуха им не был – но был его титан.
-Не пожалеет, Скиппи.
Огненный гладиатор пожал плечами и, развернувшись, ушел, тяжело ступая по каменному полу сапогами. Маг вздохнул.
-И что ты с собой сделал, Белкан?..
Вор его не услышал. Его маленькую смерть отсрочили.

Когда он просыпается, то чувствует себя разбитым – но знает, что должен делать. Подбирает с пола лезвие, перевязывает бандану и оборачивает вокруг пояса боевую цепь. Он должен ее остановить. Попытаться объясниться с ней, рассказать о том, насколько больно она сделала им. Ему, черт возьми!
Белкан уходит – он не оставляет ни единого слова и знака, куда. Он не произносит ни единого слова на прощание, он надеется вернуться. Но знает – без Фарис он больше в Храм не придет. Наложить на себя руки не хватит трусости, а вернуться – силы и гордости. Но в храм героев он не вернется. Больше никогда.
В последний раз окидывая взглядом то место, которое ему было домом, он уходит в предрассветные сумерки и отправляется к башне Дракоса – он знает, что хочет сделать Фарис, и, пусть он не мог приять ее предательства, он не был идиотом. Понимание ситуации острыми иглами впивается в мозг, оставляет его опустошенным и безжизненным телом, но…
Но он не хочет оставлять ее на растерзание тьме. Свою волшебницу.
Свою Фарис, которой не признался.

«Что же ты сделал, Белкан? –  Миримэ качает головой, проводя пальцами по царапинам на каменном полу, - На что же ты себя обрек, Хранитель Земли?..
Целитель прикрыл глаза. Они больше никогда не встретятся. Теперь уже никогда. И, похоже, вор нашел лучший мир.
-Пусть будет легок твой путь в мир иной, Хранитель земли Белкан, вор и избранный. Ты был мне другом. Кровь к крови.
Маг коротко улыбается.
-Надеюсь, тебе там лучше. Надеюсь, тебе теперь не больно. Надеюсь, теперь ты успокоился.
Меримы касается пальцами холодного камня.
-Но, боюсь, твоя кровь была напрасной. Спи спокойно, друг. Не долго тебе лежать в одиночестве»

Ущелье встретило его звенящей тишиной и следом Металла – камни отдавали ему тепло, и он чувствовал знакомую энергетику своей возлюбленной волшебницы. Значит, след верный. Значит, он может успеть. Он обязан все сделать правильно, иначе нельзя. Иначе он сам себе не простит этой чертовой ошибки, длинною во много лет.

«- Я люблю ее, Миримэ.
- Так скажи ей об этом?
- Ты ее видел? Зачем ей карманник?
- Но, может, попробуешь?
- Я не знаю…»

Ущелье становится пустынней, редкие кустарники уже не способны скрывать от взора вора фигуру женщины, спокойно идущую по каменистой тропе. Белкан сглотнул и сильнее сжал лезвие. Неужели все то, что было в их жизни, не имеет значения теперь, когда Фарис, прекрасная Фарис, всегда бывшая одна, но со всеми, теперь вонзила им в спину такой нож? А у него в спине этот клинок еще и повертели, упиваясь ощущениями.
Белкан закрыл глаза, и, напрягшись, совершил один большой рывок, оказываясь рядом с ведьмой.
-Фарис!

«- Я не думаю, что знакомиться посредством ранения – лучший метод, - пробормотал Миримэ, явно опасаясь за успех затеи.
-Все будет хорошо. Она всегда умела понимать намеки»

-Фарис, остановись, заклинаю тебя именем повелителя драконов!
Звякнула цепь, ударяясь о камни, в зеленых глазах полыхнул знакомый до боли огонек боли, детской обиды и отчаяния.

«-Скиппи, он исчез! Белкан исчез! Он опять ушел!
-Палмиро, закрой рот, если он ни слова ни сказал, значит, вернется.
-Нет, - отрезал Миримэ, - Не вернется.  Белкан больше не вернется»

Вор сглатывает вязкую, словно комом вставшую слюну и громко, отчетливо произносит:
-Это правда?
Солги мне, что это неправда. Пожалуйста, мне нужна эта ложь. Или убей меня.
Именно эта немая мольба читалась в глазах вора. Он не мог видеть ее…Такой. Такой чужой, далекой и холодной. Но все-таки его.

«Белкан мертв. И я ничем не могу ему помочь»