Чёрные птицы слетают с луны
Чёрные птицы, кошмарные сны
Кружатся, кружатся в синюю ночь
Ищут повсюду мою дочь
Я знала, что когда-нибудь всё будет именно так, что он найдёт меня. Не знаю, желала ли я этого, но не было того дня, когда я не боялась за себя или за дочь. От Чаши я избавилась как можно скорее, спрятав её в одной из карт Тарро, подаренных Доротее. Этот жест не только умаслил соседку, которая не горела желанием видеть нефилимов в одном с ней доме, но и гарантировал Чаше максимальную защиту. Я была уверена, что мало кто догадается о карте, ещё меньше смогут забрать её у колдуньи (Доротею, как хозяйку портала, охраняют лучше, чем половину член конклава), и точно никто не сможет достать чашу оттуда. Только я.
Я сделала всё, что могла: поселилась в Нью Йорке. В этом шумном городе, с тысячами населения мог спрятать кого угодно. Тут же был Институт, способный защитить меня и Клэри в случае чего, более того, я слышала, что заведуют ими Лайтвуды, мои бывшие друзья. Я поселилась над Доротеей, зная, что её охраняют, а значит, и я сама могу рассчитывать на кусочек защиты. Это всё, что я могла сделать для себя и Клэри.
Не знаю, искал ли нас Валентин или я оказалась никому не нужна, но за все эти 16 лет меня нашёл лишь Люк, получивший возможность остаться рядом только после клятвы не вмешивать оборотней в нашу с Клэри жизнь. В опасной ситуации я могла рассчитывать на лучшего друга и его стаю. И на Магнуса Бейна, который раз в два года подчищал моей дочери память. Мы никогда не обсуждали с ним подобные вопросы, но я верила, что он не оставит мою девочку в беде, в случае чего. Всё это я делала для неё.
Я хотела для Клэри нормальной жизни. Хотела, что бы она ходила в школу, ходила в походы, ночевала у друзей. Что бы вышла замуж лет в 25, родила детей и спокойно умерла в своей постели в окружении детей и внуков. Это было продиктовано заботой и беспокойством, я знаю, что такой терять детей, а Клэри - это всё, что у меня есть. Я не могла отдать её нефилимам, что бы она умерла на поле боя, как большинство из нас, что бы готова была вскочить среди ночи и убивать. Моя девочка, мой комнатный цветок спокойно спал по ночам и видел сны, которые потом оставляла на листках своего блокнота, в то время как я мучилась кошмарами. Я отчасти сожалела, что она не видела Идрис, но это была плата за жизнь без демонов и убийств. Не хочу, что бы смерть её затронула.
И вот наконец, этот день настал, когда я шла домой, меня поймала Доротея, шепнув, что видела Валентина на улицах Нью Йорка. Видела ли она сама или один из её посетителей, я так и не поняла, так как она почти мгновенно захлопнула дверь, явно не желая иметь со мной ничего общего. Я её понимала, хотя, в тот момент, мне было на это плевать. Валентин здесь, он нашёл меня или найдёт в ближайшее время. Я не питала надежд, что смогу долго скрываться, но всё же не ожидала этого так быстро. Он пришёл за Чашей, и только я знаю, где она. Он пришёл за мной.
Нужно было бежать. Я уже вытащила чемодан, когда поняла, что не смогу внятно объяснить дочери причину побега. Раньше мы не выезжали из Нью Йорка, поэтому она что-то заподозрит. Люк, наблюдавший за моей тихой истерикой, посоветовал всё рассказать дочери, но я не могла, боялась, что она не поймёт или не простит. Поэтому бежать было бесполезно.
Прошло уже пять дней. С тех пор я почти не спала и не ела: только Люк впихивает в меня еду, так же охранял сон. Он и его стая, хотя, против Валентина им не справиться. Я чувствую, когда муж рядом, болезненная пульсация свадебной руны не даёт спокойно дышать. Всё, что я могла, это отправить Люка домой, а Клэри завести Магнусу. Вряд ли я смогу обмануть Валентина касательно нашего родства с Клэри, но если он решит, что она простая примитивная, то может не тронуть мою дочь. Меня же не спасти.
Сейчас я сижу на диване, вертя в руках флакончик с сонным зельем. Его делали для меня 16 лет назад, когда готовилось восстание. Я боялась, что не смогу скрыть это от Валентина, и хотела так обезопасить остальных соучастников. Теперь это зелье поможет мне спасти чашу и дочь. Меня невозможно будет пробудить, лишь Мадлен знает секрет противоядия, но она никогда его не расскажет Валентину. Меня можно лишь убить, и тогда тайна Чаши умрёт вместе со мной. Отчасти, я на это надеялась.
Внизу хлопнула дверь. Я вздрогнула, крепче сжимая флакончик, уверяя себя, что это Клэри или Люк или вообще какой-нибудь посетитель Доротеи. Но нет, дверь ведьмы не хлопнула, зато шаги зазвучали по лестнице. Я быстро поднялась на ноги, бесшумно двигаясь к двери. Медленные шаги не были похожи на легкую поступь дочери, та просто взлетала по лестнице. Люк тоже ходил не так. Свадебная руна стала теплеть. Это был Валентин.
Я быстро открыла пузырёк, выпивая зелье. Оно подействует через десять минут, которые мне нужно продержаться. Все замки на дверях уже были закрыты, но вряд ли это может остановить Валентина и его демонов. Я должна спрятать пузырёк, что бы Валентин не смог опознать зелье: я не знаю, насколько он углубился в алхимию за эти годы и не желаю рисковать. Флакончик спрятала в ванную, сама же ушла на кухню, взяв в руки нож. Я должна продержаться эти десять минут.
Спешно набираю номер Клэри: я должна предупредить дочь. Она вечно сбрасывает. Паникую, набирая номер Саймона, но пальцы не слушаются и дрожат. Номер набрала лишь с третьей попытки. За это время Валентин дошёл до двери и начал её выбивать, не тратя время на звонки. Саймон тоже сбросил, я снова набираю Клэри. Наконец, она взяла трубку, сообщая, что уже идёт домой.
- Нет! Клэри. не иди домой. Иди к Саймону и не возвращайся домой. Позвони Люку, скажи, что он меня нашёл. И я люблю тебя Клэри, помни об этом, - в этот момент раздается жуткий треск и дверь слетает с петель. Я отключаюсь и выпрямляюсь, бросая взгляд на часы. Ещё пять минут. Крепче сжимаю в руках нож.
Валентин доходит до кухни. Четыре минуты. Выставляю нож перед собой, прекрасно понимая, что не смогу причинить им существенного вреда. Это не клинок серафимов, не освященное оружие, это простой кухонный нож, заточенный Люком в прошлом месяце. Но это всё, что у меня есть. Я настороженно смотрю на демонов, стараясь избегать взгляда мужа. Ожидаю нападения, но его почему-то нет. Вряд ли Валентин или демоны испугали ножа, скорее всего, дело в другом. Три минуты. Мир начинает кружиться, я чувствую, что падаю. Нож выскальзывает из рук, падая рядом, сама же я хватаюсь за столешницу, стараясь сохранить равновесие. Откуда-то слышу голос мужа, но не понимаю, что он говорит. Вижу только, что он подходит ко мне. Сильнее сжимая столешницу, опираясь на руки, но как-то неудачно. Две минуты.
- Ты Монстр, Валентин, ты превратил нашего сына в подобного себе, и я рада, что наша дочь смогла избежать этой участи. Ты никогда не найдёшь ни её, ни Чашу. Никогда! - одна минута. Руки уже меня не держат,, я опрокидываю телефон, наблюдая, как он разбивается. Это последняя ниточка к Клэри. Я всё же падаю, но не касаюсь пола, чувствуя, что меня ловят. Не могу сопротивляться, даже вяло, не могу говорить. Последние силы я потратила на проклятие своего мужа, на то, что бы выплюнуть ему всю свою ненависть и боль в лицо. Я должна спасти Клэри, я должна защитить Чашу, только так я смогу отомстить за родителей и нашего сына.
Потом наступила темнота.

Отредактировано Jocelyn Fray (04-09-2013 21:42:18)

And there's no remedy for memory
Of faces like a melody
It won't leave my head
Your soul is haunting me and telling me
That everything is fine
But I wish I was dead
Иногда, оставаясь в одиночестве в квартире, когда Клэри оставалась в доме у Люка, я задавала себе ряд вопросов, на которые так и не научилась давать однозначные ответы. Моя уверенность колебалась каждый раз, и зависело это не от количества вина в бокале или времени года, а от чего-то другого. Виной была не свадебная руна, которую ты выжег у меня на коже, хотя мне казалось, что она выжжена у меня на сердце; не те слухи, которые долетали до меня от Люка или от Доротеи о тебе и твоих деяниях, а что-то внутри меня, сама я. Я раз за разом сидела на диване, поджав под себя ноги и смотрела в стену, пытаясь понять саму себя и наконец-то что-то решить:
Любила ли я Валентина? У меня не осталось твоих фотографий или портретов, я могла лишь верить своей памяти, в которой ты  отпечатался только светлыми красками. Единственным темным пятном были руны и тёмные волосы. Я всегда рисовала тебя светлыми красками, нарушая все правила света и контраста. Пару раз ты даже находил эти картины, но редко комментировал вслух. В моих глазах ты всегда был светом; тем, к кому тянутся люди; кому рождено родиться легендой. Это чувствовали все, чувствовала и я. Тебя нельзя было не любить, нельзя было смотреть на тебя и оставаться равнодушной. Но я любила тебя не за красоту, как большинство охотниц. Я видела тебя разным: заботливым мужем, сострадающим, верным, понимающим. Видела тебя лидером, слышала твои речи и чувствовала гордость, хотя вряд ли имела право на такое чувство. Ты же целовал мне руки, уверяя, что именно мне обязан своим становлением. Я не верила, считая, что тебе суждено было стать великим, что дело не во мне, не в моей любви или вере. Но я любила тебя, любила до безумия. Мне кажется, что я вышла бы за тебя, даже если бы моя семья была против, даже если бы был против Люк, Конклав или весь мир. Мне было решительно наплевать на них на всех.
Но люблю я тебя до сих пор? Я не знаю. Я не любила больше никого так, как любила тебя. Любовь к Клэри была иной, она была продиктован материнской заботой и желанием сберечь. Люка я любила как друга, почти брата, часть моей семьи. Но так как тебя я не любила больше никого, просто не способна на вторую такую любовь. Мне кажется, что чувства к тебе выжгли ту часть мозга, которая отвечала за любовь, как лесные пожары выжигают деревья. Я была красива, со мной пытались познакомиться, со мной пытались встречаться, но я всегда вежливо отказывалась, мысленно оправдывая себя заботой о Клэри или же неимением времени. Но дело было в другом. Я не могла любить мужчину, если это не ты, Валентин Моргенштерн. Я точно знаю, что дело не в рунах, а в чём-то другом, но всё ещё мысленно прикрываюсь ими. Не могу признаться, что моя любовь оказалась сильнее той ненависти, которую я испытываю к тебе, должна испытывать.
Сбежала ли бы я вновь, если бы могла крутануть время вспять? Да, сбежала бы. Не потому что не люблю, а потому что так было правильно. Я до сих пор не могу забыть тот ужас и отвращение, когда Джонатан открыл глаза. Не мог простить себе, что ребёнок, мой мальчик, мой первенец стал монстром, а я не могла это предвидеть или как-то изменить. И виной тому его отец, который ставил опыты на мне, своей жене, которой клялся в любви. Я не боялась за себя. Если бы ты хотел, я бы добровольно отдала себя, сдалась бы на опыты, если было на то твое желание. Но тут была Клэри, маленькая девочка, ребёнок, не заслуживающий такого проклятья, как клеймо дьявола. Я спасала в первую очередь её, а не себя, хотела, что бы она была нормальной, обычной. До сих пор, вот уже 16 лет я достаю свою шкатулку с вещами Джонатана и плачу, оплакивая не того демона, который "сгорел" при пожаре моего дома, а того мальчика, который должен был родиться. С болью в сердце думаю, какой бы была наша жизнь, будь он простым нефилимом. Рисую картинки идеалистического будущего: вот ты учишь мальчика сражаться, вот ему наносят первую руну, вот мы провожаем его в Аликанте с детьми Роберта, Люка и других наших друзей. Думаю о том будущем, которое ты хотел, о том, как примитивные узнают о нас, понимают, что живы лишь благодаря нам, в каком почёте живём мы, и каким Джонатан был бы сумеречным охотником. Приписываю в эту картинку и Клариссу (которую непременно назвали бы Серафимов в честь твоей матери, помнишь, ты хотел такое имя для дочери?), которую не вожу к Магнусу, что бы он стёр её воспоминания, и не скрываюсь в Бруклине, рисуя картины и с трудом сводя концы с концами. Я бы не сводила свои руны в ближайшем тату салоне, оставляя только одну, свадебную, которую так и не смогла свести, хотя надо бы. Это ты виноват, это мой муж использовал меня и наших детей в своих безумных опытах. Это ты разрушил наше будущее, ту жизнь, которую я боюсь воплощать даже на картинах, что бы Клэри не задавала лишних вопросов. Я знаю, что любящий меня человек никогда бы так со мной не поступил, значит, ты меня не любил. Мадлен была права: ты не способен любить. Я долго шла к этой аксиоме, но до сих пор больно от того, что я могла так ошибиться.
Вернулась ли я к тебе, будь возможность? Да, вернулась бы. Оставила бы Клэри и, уверенная в её безопасности, вернулась бы в наш дом, простила бы смерть родителей и Джонатана. Но не для того, что бы продолжить жить так, как жила, глядя в демонические глаза собственного сына, что составляю такой контраст с твоим безумным взглядом (я почему-то была уверена, что ты и вправду сошёл с ума). Я бы вернулась, что бы уничтожить тебя, подарить твоей бессмертной душе покой. Я сама виновата в том, что стало с моим мужем, я не могла поверить, что ты был таким изначально, что я ошибалась настолько фатально. Проще было думать, что ты сошёл с ума уже позже, а я не заметила этого, не помогла остановиться. Я виновата перед тобой, но не тем, что сбежала, не тем, что предала или же похитила Чашу. Я виновата в том, что позволила тебе отдать свою душу дьяволу. Мой долг вернуть всё на свои места. И отомстить.
There's no relief
I see you in my sleep
And everybody's rushing me
But I can feel you touching me
There's no release
I feel you in my dreams
Telling me I'm fin
Я не знала, как будет действовать волшебный сон. Фелл говорил, что ни разу не готовил подобных снадобьев, но предполагал, что я просто усну и всё. В книге эффект был описан так же путано. Единственное, в чём мы с магом могли быть уверены - это в том, что разбудить меня будет невозможно. Буду ли я чувствовать боль или нет, я не знала. Кричать я всё же не смогу, как и подать какой-либо знак. Я больеш не была собой.
Как ни странно, но я чувствовала всё, но как-то через вату. Будто бы меня обернули в ватное одеяло, и сквозь него пытаются что-то делать. Это чем-то походило на обычный сон, когда сквозь него что-то чувствуешь, но нет сил проснуться или же разобраться, что именно происходит. Я чувствовала, что меня куда-то несут, чувствовала лёгкий холод, но не могла сделать ничего. Я не могла повернуть голову или руку, не могла дышать, не могла открыть глаза. Такое чувство, что тело живёт своей жизнью, будто это не я, а кукла, полностью расслабленная, спокойно дышащая на автомате. Я не знала, где я, сколько времени прошло, и только свадебная руна лёгким покалыванием выдавала, что рядом ты, и это тепло внушает мне страх и радость одновременно. Я не слышала скрипа двери, звук шагов, тихого шёпота. Меня охватила апатия и слабость. Я спала. Нервные окончания были будто бы заморожены, примерно так же действует заморозка в стоматологических клиниках примитивных, по крайней мере, в той, куда ходила я и Клэри.  Я не чувствовала ничего, когда мне делают какой-то укол; когда в вену вставляют иглу, не чувствую холода, прикосновения чужих рук, почти не слышу голоса. Только одни руки отдают безумным жаром тёплых пальцев, только один голос способен достучаться до меня в таком состоянии, только близость одного человека согревает жжением руны и быстрым сердцебиением. Это мой муж.
Я как-то настороженно пытаюсь собраться, когда слышу твои шаги, но не могу пошевелить и пальцем. Чем больше я в таком состоянии, тем меньше я чувствую, будто зелье добирается до сердца и мозга. Но твоя близость согревает всегда. Сколько я уже здесь? День, неделю, месяц? Не знаю, пыталась считать секунды, но сбивалась. Странно, но мне совсем не хотелось спать. Магия питала меня, из-за чего не было потребности ни в пище, ни в еде, ни в чем-то другом. Я была в заколдованном сне, но не нуждалась в отдыхе. Это звучало как-то смешно, наверное.
Мои мысли путаются, я не могу сформировать не одну из них. Ловлю за кончик одну, но тут же теряю. Не могу сосредоточиться или сфокусироваться на чём-то, воспринимая всё, как данность. Не вижу снов, не вижу яви, нахожусь где-то между этими двумя мирами. Это расплата за спасение.
Я бы хотела подняться. Действительно хотела бы проснуться, и дать ответы на все вопросы, которые ты мне постоянно задавал, если ты желаешь знать ответ, а не просто сотрясаешь воздух, боясь тишины. А ещё, что бы воткнуть тебе клинок серафима в грудную клетку и повернуть внутри. Мне хватило бы смелости на это, хватило бы сил. Но потом возникает мысль, что этот же клинок я потом воткнула бы и в свою грудь, потому что не смогла бы жить без него. Могу жить вдали, это сложно, но я могу. Но жизни без тебя не представляю. Мне необходима мысль, надежда, что ты всё ещё жив, что где-то существуешь. Пусть ты и представляешь для меня и моих близких смертельную опасность, я всё ещё не могу отпустить тебя.
Я даже не вздрагиваю, когда ты меня касаешься. Ни сердечный, ни дыхательный ритм не сбивается, от этих горячих прикосновений. Отчаянно хочется прижать твои пальцы к своей щеке, закрыть глаза и выбросить из памяти эти 18 лет страха и недомолвок. Хочется, что бы всё было как раньше, когда я носила под сердцем Джонатана, а  ты уверял, что наш ребёнок будет сильным бойцом, нефилимом, что мы будем любить его и воспитывать так, как полагается.
Я умру. Я прекрасно это понимаю. Где бы я не была, Клэри и Люку никогда не найти меня, ты ведь позаботился об этом, я уверена. Мадлен не будет искать меня, Фелл уже давно считает мёртвой. Тебе не под силу меня разбудить, единственный способ спрятан в Белой книге, но вряд ли ты будешь искать противоядие в кулинарной книге. Магия поддерживает во мне жизнь, но насколько её хватит? Мы никогда не поднимали этот вопрос, наивно полагая, что на пару месяцев меня хватит, а дальше Восстание будет подавлено, ты будешь уничтожен, а Рагнор вернёт меня к жизни. Но сейчас меня уже некому спасать. Я продержусь полгода, а потом спокойно умру. Меня утешает лишь то, что Чаша и дочь в безопасности, а я умру рядом со своим супругом, как и мечтала. Не самая славная смерть для нефилима, который желал умереть в бою, но для меня самая желанная сейчас. Лишь бы прикоснулся ещё раз, лишь бы обнял и прижал к себе, как делал раньше, когда меня мучали кошмары, вызванные демоническими микстурами.
Я всё ещё люблю тебя и могу признаться в этом хотя бы себе.

Отредактировано Jocelyn Fray (05-09-2013 15:23:30)

Take me, I'm alive, never was a girl with a wicked mind
But everything looks better, when the sun goes down
I had everything, opportunities for eternity and I
could belong to the night
Your eyes, your eyes, I can see in your eyes, your eyes
[i]You make me wanna die[/i]

Я всё ещё дышу ровно, не чувствую ничего, кроме лёгкого покалывания двух меток, свадебных рун. Я свела все свои руны, знаешь? Все, даже самые первые, нанесённые ещё отцом. Кроме свадебных. Люку это не нравилось, я понимаю, ведь именно с помощью рун ты мог найти меня, сведя их, я как бы развелась с тобой, оборвала последнюю ниточку. Но я не смогла. Отмахивалась тем, что для этого нужно разрешение конклава (на деле, ты считался мёртвым, а я вдовой, я могла делать с этими рунами всё, что угодно). А эти не смогла. С помощью Магнуса и тональника замаскировала ту, что на руке, а ту, что на груди так и оставила, зная, что её никто не увидит. Сейчас только они согревают меня, будто давая жизнь. Возможно ли, что они черпают свою силу от своих двойников, что находятся на твоём теле, вливают эту жизнь в меня, продлевая мою своеобразную кому? Не знаю, да и вряд ли смогу узнать.
Ты меня обвиняешь, слышу это в твоем голове, в твоих словах. Внутри ничего не дергается, да и не может, наверное. Я просто тебя слушаю, молча, безэмоционально, даже внутри не поднимается ничего. Я никогда не покидала тебя, Валентин, никогда. Я сбежала от того монстра, в которого ты прекратился, мечтая обратить в это и меня и наших детей. Я принадлежу тебе, но Клэри не заслуживает подобной жизни. Я влюбилась в того, кто хотел созидать, а сейчас со мной тот, чей удел только разрушение. Ты разрушил всё! Не только себя, меня и нашу семью. Вспомни, Аматис, Люка, Стивена... Сколько жизней разрушил ты и твой Круг? Я должна была тебя остановить, отрезвить хотя бы своим предательством. Видимо, я и правда сделала это зря, не спасая тебя, а разрушая окончательно. Муж и жена - одна сатана? Наверное, я тоже могу только разрушать.
Мне не нужно твоё прощение, не нужна и твоя любовь. Мне нужна гарантия безопасности Клариссы и того мира, который я выстроила вокруг неё собственной кровью. Оставь в покое мою дочь (я не назову её нашей, она никогда не была и не будет твоей), и забирай меня, если тебе это нужно. Только не тронь её.

Чувствую твои губы на моих губах, я бы вздрогнула, если бы могла. Ты тёплый. Мне кажется, будто ты согреваешь меня изнутри, вдыхаешь жизнь через поцелуй. Руны будто бы загорелись, увеличивая это тепло. Мне даже показалось, будто бы этот огонь протёк по венам, будто сердце забилось быстрее. Вряд ли, конечно, это всё моё воображение, которое я передала и дочери. Ты не сможешь меня разбудить, тебе никогда не найти противоядия Ты хотел получить меня, так получи, смотри, как я умираю, осознавай свою бессилие, как осознавала его я, видя, как умираешь ты.
Я вздохнула, кажется, слишком громко, но тут же испуганная замерла. Хорошо слышу, как бьётся сердце, не так ровно, как прежде. Попробовала подвигаться пальцем, как ни странно, почувствовала на животе движение. Дёрнулась и открыла глаза, наблюдая нежно-кремовый потолок.
Этого не может быть. Я знаю, как выглядит противоядие, я знаю, что его невозможно приготовить без рецепта, а рецепт наизусть не знает даже Фэлл. Никто, кроме Мадлен не знает, где искать рецепт, а она точно ничего не скажет тебе, ровно, как и ты не будешь искать эту информацию у человека, с которым я порвала все отношения ради тебя. Я не могла очнуться, но сейчас я прикрываю глаза от яркого света, который мне кажется ослепляющим, и пытаюсь поднять руку. Не получается. Тело не слушается, а по конечностям вообще проходят мурашки, будто наконец-то приток крови добрался до них. Как-то рефлекторно дёргаюсь, но могу лишь подвигать пальцами ног, наверное,  не вижу, двигаю ли я ими.
Мне холодно, но больше меня беспокоит страх. Я чувствую, что ты здесь, что от тебя точно не скрылся ни мой вдох, ни распахнутые глаза. Я не знаю как, но ты смог меня пробудить, выполнил своё обещание, данное мне всего несколько минут назад. Я не верю ни тебе, ни твоим словам любви. Я знаю, что тебе нужна Чаша, ради неё я здесь. Магический сон был преградой между нами, моей защитой от тебя, защитой моего разума и той информации, которую мой мозг так старательно берёг. А теперь ничего не стоит между нами. Я безоружна, я не могу даже встать в ближайшие полчаса, в платье и без рун я вряд ли буду хороши соперником для тебя, если даже при полном облачении Сумеречного Охотника, я не могла победить тебя, если ты мне не поддавался.
- Я всегда любила своего мужа и продолжаю его любить, - я сказала это вслух или мне почудилось? Голос не слушается, звучит очень тихо и хрипло. Шумно сглатываю и пытаюсь прочистить горло, - но не могу любить, то чудовище, которое находится в этой комнате рядом со мной, - пытаюсь повернуть голову, получается, но морщусь от боли в мышцах, всё тело затекло и не собирается слушаться. Даже мышцы лица повинуются с трудом, зато глаза хотя бы привыкли к свету, и я могу смотреть на того, кто принял облик моего мужа.