Ensilumi satoi kahdesti
Maalasi sieluni taulun | Первый снег падет дважды,
Разрисовывая картину моей души... (с) |
Люнгви* утопал в клубах плотного тумана, скрывавшего злодеяние, что совершил Локи сын Лаувейи, придя на место заточения своего младшего сына. Еще раньше, на крошечном острове возвышалась фигура склоненного и плененного Волка, что столетиями лежал связанный Глейпниром и распятый мечом. Каменная земля была вспахана стальными когтями, зловонием был окружен Люнгви, и опоясывала его своими ручьями река Вон, что вытекала из пасти пленника. Жалким зрелищем предстал перед своим отцом Фенрир. Не смел поднять он глаза чтобы увидеть лик его, веки отяжелели от грязи и пролитых злых слез, свалянная серая шерсть вросла в землю, спутавшись с редким сорняком. Из глотки доносился приглушенный рык, а с зубов капали слюни. Язык в распахнутой пасти, удерживаемой мечом, ссохся и онемел.
В его взгляде отражается синева Тессаракта, он буквально чувствует его мощь и силу. Не сразу Волк понимает, что меча больше нет – он разлетелся тысячей осколков, утонув в водах Амсвартнира*.
Встань.
Властный голос трикстера заполнил все сознание склоненного Волка, но он лишь закрыл глаза, и подобострастно заскулил, упиваясь моментом своего освобождения, слишком долго он алкал его, слишком долго ждал мести, чтобы поверить в происходящее. Жезлом отец его коснулся Твити*, и тот подернулся сетью трещин, обнажая Гьёлль* - о, он встрепенулся увидев потертый узел Глейпнира. Стоит лишь коснуться его, и падет лента связывающая Волка, освобождая его из векового плена.
Остров погрузился в утробное рычание.
Метель окутала полуразрушенный замок скрытый в Каменных Горах Ётунхейма, скрывая его не хуже наступившей ночи. По некогда роскошным залам гулял пронзительный северный ветер, он огибал разрушенные фигуры Трима и Эливагара* и разбивался о закрытые двери главного зала. Внутри помещения горел очаг освещая бело-синие стены призрачным огнем, и давая иллюзию тепла временным хозяевам замка.
Отбрасывая на стены уродливую тень векового чудовища, Фенрир метался от стены к стене пытаясь разорвать путы Глейпнира, он рычал и грыз шелковую ленту, как и тогда в день своего заточения. Ему буквально виделись призраки асов стоящих вокруг, их глаза горели решимостью и желанием пленить сына Локи, он вновь ощущал их насмешку над собой, а на языке появлялся привкус крови Тюра*, что так неразумно простился со своей рукой. Но то кровь была не благородного воина, а самого Волка, он резал лентой себе язык и небо, капали багровые капли из сквозных ран на морде его, оставленных мечем, и еще не заживших, а он не замечал боли рвал и рвал свои путы. Лишь иногда, словно устав, он ложился ближе к огню в той позе, которая стала привычна за века заточения и немигающим взглядом следил за пляской языков пламени.
Сумасшествие затронуло разум Волка, он не помнил каким был до своего пленения. Не помнил, асов, что окружали его в моменты беззаботной, щенячьей юности. Все они смешались в единое многоликое чудовище, но чаще всего являлся ему образ Всеотца. Особняком от призрачного исполина, в его видениях, стояли три фигуры – мужская в темных одеждах, девичья с опущенной головой и длинными спутанными волосами, и тонкий образ светлой богини окутывал всех троих словно ореол. Между их ногами извивался гигантский змей. Фенрир заскулил, пряча истерзанную морду среди лап – он не узнавал их лица и голоса, он не знал, что должен был говорить встречая их, он не понимал, как это вообще – говорить. И даже сейчас находясь в существенной близости от брата, он не мог соотнести того со своими воспоминаниями – в его голове стоял гром и грохот, осознание свободы лишало последних крупиц разума, который итак угасал из века в век. Ветер с новой силой разбивался о закрытые двери – и Волк с беспокойством вглядывался в них, а после смотрел в глаза Йормунгарда, словно спрашивая – это пришли за нами? Нас вновь отправят в свои темницы?
Он помнил, что отец приказал не выходить наружу, и пообещал спустя время вернуться с их сестрой – Фенрир на секунду вспомнил бледную девочку, уплывающую в ладье во мрак Хельхейма, тогда он видел ее в последний раз. Должен ли он любить ее и почитать? Должен ли он как то особенно относиться к Мировому Змею? Волк вновь вскочил на лапы, и тут же еще сильнее запутался в путах ленты – безумие взяло верх, и как и десять минут назад он вцепился в нее клыками, пытаясь порвать. С каждым новым рывком, он все четче видел мощную фигуру Одина, что оперевшись на Гунгнир, стоял в стороне, наблюдая за мучениями чудовища. Их судьбы были связаны, и Фенрир знал, что лишь порвав свои путы, он сможет наконец-то убить врага, и вдохнуть запах его мертвого тела…Запах…Ветер принес новый запах, чужой для Каменных Гор, и Волк выпустил из пасти концы ленты, насторожившись. Он знал кому может принадлежать этот дух, он жил достаточно среди них, чтобы спустя века найти аналогии. Серая, свалявшаяся шерсть взъерошилась на холке, он тихо зарычал, немигающее уставившись на резные двери. Оскалившись и разевая пасть в бессильной попытке что-то сказать, он двинулся вперед, царапая когтями половой мрамор.
Он знал, что там впереди находятся те, кто был причиной мук братьев. Теперь, спустя столько столетий, ему выпадает шанс отомстить – и он будет упиваться каждой смертью, что посеет в Вальхалле.
- А…сгаррр…Асгаррд…А-с-г-а-р-д-е-ц, - его рык наполнил зал, а из глаз, немигающее уставившихся на дверь зала, покатились слезы. Сейчас, перед ликом своего призрачного врага он не боялся эмоций и чувств, он давно забыл, что значит иметь гордость и самообладание. Древний, сумасшедший Волк, получил свою свободу и теперь хотел расплатиться за нее сполна.
Поляна на берегу Мидгарского океана была залита утренним солнцем, запутавшихся в кронах вековых деревьев, которые отрезали поселения людей от вод Мирового Океана. Щенок серого волка, с радостным тявканьем бил лапой по воде у кромки берега, и тут же отскакивал, опасаясь быть пойманным. На поверхности волн то тут, то там, появлялся змеиный хвост, а иногда и морда его владельца, с недовольным выражением и шипением. Но волчонка лишь забавлял свистящий шепот, и он радостно скуля, припадал на пузо и подползал ближе к воде, приглашая занудного братца выползти на солнышко и поиграть. Он искренне не понимал, почему тот не хочет покидать свой новый дом, ведь, там в Железном Лесу, до того как пришли суровые Асы, они днями на пролет возились в высокой траве. Он помнил тепло материнских ладоней на своей шкуре, и ее громовой голос, но податливая память ребенка, уже давно стерла черты ее лица. На их смену пришел суровый облик Тюра, и придирчивый взгляд трикстера. Отец говорил, что теперь все измениться, но щенок не хотел воспринимать его слова всерьез. Теплый ветер принес уже знакомый запах, Фенрир навострил, еще лежащие на макушке ушки, и перестал барахтаться лапами в воде – отец шел к ним не один. И вот спустя минуту на поляну вышли двое – она держала Локи под руку, легко ступая по первым весенним цветам, а казалось, что плыла. Волчонок наклонил голову вбок, и потешно сел на пятую точку, рассматривая светлую Богиню.
Словарик
Люнгви - остров на котором Асы пленили Фенрира
Амсвартнира - озеро омывающее Люнгви.
Твити - огромный камень скрывающий Гьёлль.
Гьёлль - плита к которая закопана в землю, и к ней привязаны концы Глейпнира.
Трима и Эливагара - горные великаны. Первый - король великанов, укравший в своем время молот Тора, и убитый богом грома. Второй - основатель рода ётунов.
Тюр - Ас, положивший Фенриру руку в пасть в залог того, что веревка Глейпнир не причинит вреда Волку. Как только оборотень понял что его обманули, он откусил богу руку.
