Если бы кто сейчас меня спросил, чем я сегодня занималась, я бы не дала точного ответа. Весь день в моей голове сейчас как одно черное облако – грозовая туча, которая вот-вот пошлёт на землю наказание в виде сильнейшего ливня. Правда, меня о моих занятиях за день никто не спросит. Потому что  больше некому спрашивать. Сейчас только один человек может задать мне этот вопрос, но зачем тратить время на пустую болтовню, если и так понятно, в каком я состоянии? В каком состоянии мы оба. Мы. Одни.
Постоянно на нервах, постоянно в напряжении, прислушиваясь к малейшему шороху. Каждый день, каждую минуту живя в страхе. Ужасное состояние. Я до сих пор не могу успокоиться – с того самого дня, когда я подверглась атаке со стороны миролюбивого Дэнни, я нахожу себя в прострации, где-то на границе злобы и страха. Я ни на минуту не могу успокоиться. Даже сейчас я нервно измеряю комнату шагами. Мне бы сесть, вдохнуть густой вечерний воздух полной грудью и успокоиться. Но я бросаюсь к окну и одним движением опускаю раму вниз до характерного стука. Только тогда позволяю себе такую роскошь, как закрыть глаза и на мгновение потерять бдительность.
На самом деле, жить, постоянно опасаясь за свою шкуру, невыносимо. А ведь у меня еще остался отец. Единственный человек, который сможет действительно позаботиться обо мне. Теперь единственный. Я очень за него переживаю. Ему приходится по-настоящему трудно. У него осталась только я – непослушная дочка, которая часто идет наперекор отцу. Если мы выберемся из этой передряги живыми, обязательно попрошу прощения. Сейчас не время. У нас остались только мы сами, и больше нет никого, кто мог бы нам помочь. Кто стал бы для нас спасительным лучом. Ни друзей, ни родственников. Просто не верится, что все дружки отца, такие же охотники, как и он, стали оборотнями. Теми, на кого были направлены их пистолеты, луки, арбалеты. А больше всего я не могла осознать тот факт, что все, кого я знала и любила – все! – стали верфульфами, озлобленными существами, которые жаждут свежей крови, горячей плоти и человеческого мяса. Лидия, Стайлз, мои человеческие друзья – что с ними стало? Почему, смотря им в глаза, я натыкаюсь на холодный желтый цвет, когда я должна видеть теплый зеленый или приятный медовый? Это невыносимо. Даже Скотт, мой Скотт, он восстал против человеческой расы, против нас. Нет, мне больно думать об этом. Обессилев, закрываю лицо руками. Нет, хватит. Прекрати, Эллисон. Надо собраться. Я не собираюсь больше предаваться этим мыслям. Совсем разнылась.
Я медленно подхожу к зеркалу и смотрю на свое отражение неосознанным взглядом. Напротив я вижу темноволосую девушку, очень уставшую, но с твердым, как сталь, взглядом. Ее подбородок вздернут, показывая, что она без боя не сдастся. Опять возвращаюсь к её взгляду. Решимость. Непоколебимость. Уверенность. Неужели это я?
Я слышу голос отца. Откликаюсь я не сразу, не в силах оторваться от темных глаз незнакомки в зеркале. Может быть, я вижу её в последний раз. Скорее всего этот так. Я задерживаю свой взгляд на отражении еще на пару секунд и, неслышно прикрыв дверь, спускаюсь вниз.
Не вхожу в гостиную, останавливаюсь в проходе. Мой отец сидит на диване, уставившись в пол. Я смотрю на него, безмолвного, неосознанно потирающего руки. Это признак волнения. Беспокойство передается и мне, и повод есть. А кто бы не беспокоился, будь город полон оборотней, а вы вдвоем – единственные, кто остался людьми? Отец начал говорить. Я слушала его, опустив взгляд на пол, как и он несколькими мгновениями раньше. Я не прерывала его, даже когда он замялся, лишь разволновалась от того, что отец ожидает от меня каких-то действий, решений, верных решений, которые должны спасти нам жизнь. О нет… Услышав имена моих друзей, я невольно вздрогнула. И тут через закрытые наглушь окна и двери услышала это. Вой, волчий вой. Я посмотрела в окно; светила полная луна. Полнолуние. Сегодня. Сейчас. Так быстро… Я думала, у нас еще есть время, есть шанс спастись. Сегодня узнаем, был ли шанс на самом деле.
Подсознательно, я знаю, что нам надо сделать. Но сердце мое тревожно стучит и не хочет принимать простую правду. Надо защищаться ото всех. Надо убивать всех, кто посмеет напасть на нас. Всех, даже Лидию_Стайлза_Скотта. Они животные, не люди. У них нет знания, когда надо остановиться. Если ранить, то полностью, до смерти. Ты хочешь выжить? Необходимо делать все, что в твоих силах, чтобы обезопасить себя и отца. Но это же мои друзья. Сейчас мне кажется, что моя рука не поднимется атаковать модницу-Лидию или весельчака-Стайлза. Они же мне не чужие. Но я знаю, что придется. Потому что это будут не модница-Лидия или весельчак-Стайлз. Это будут убийцы.
Я перевожу взгляд с луны, голубой на ночном небе, и смотрю прямо в глаза отца. Думаю, он и сам знает, как нам поступить. Присаживаясь на диван рядом с ним, беру его руки в свои и говорю, вглядываясь в родное лицо:
- Чтобы на нашем месте сделал бы любой из семьи Арджент? Защищался бы. И мы будем. Потому что другого выхода у нас все равно нет, - на этих словах мой голос вздрогнул. – Мы не можем выйти к ним  и сражаться на их территории. Их слишком много, судя по твоим словам. Я видела, что проклятье сделало с ними. Бедные люди. Все они стали тем, кем не хотят быть. Но все, даже дети, сильны как никогда. Особенно сейчас, - я снова смотрю в окно и вздыхаю. – Если и противостоять им, то только здесь.
В волнении я вскакиваю со своего места и начинаю ходить по гостиной.
- Здесь мы может защищаться, дом будет служить своего рода укреплением. В подвале у нас есть оружие. Пап, ты должен доверить мне оружие, - я снова присаживаюсь на диван и беру его руки. – Не только лук и арбалет, но и пистолет. Или автомат. Что посчитаешь нужным. Не время переживать о мелочах. Пойдем, - я встаю и тяну отца за собой. Мы идем в подвал. Сейчас самое время просмотреть, что у нас есть и чем мы будем защищаться, если на нас нападут. А на нас нападут, я в этом не сомневаюсь. Как бы грустно это ни было, но сегодня мы – их мишень. Единственная, а от этого такая желанная.

Знаете, мне всё ещё кажется, что это какая-то шутка. Кто-то сверху, видимо, не любит нас, мы чем-то Его прогневали, вот Он и послал нам наказание в виде обезумевших от жажды крови людей. Но я не верю в то, что типу с небес есть дело до нас, мелких людишек. Я сейчас говорю серьезно. Если бы мы Его интересовали, в мире бы было намного меньше несправедливости. Да что тут говорить, не только этого: меньше войн, разрухи, смертей, боли, страданий… Мне кажется, что это сон: стоит мне пошевелиться, ущипнуть себя, и я проснусь, обнаружу себя в теплой удобной кровати теплым солнечным утром. Отец тихо войдет в комнату без стука, опуститься на колени около моей кровати, поцелует меня в лоб, будто я ещё маленькая девочка, и ласковым голосом разбудит меня, не зная, что я уже проснулась и наслаждаюсь приятными мгновениями. Но реальность, простая, грубая, неприкрытая реальность выдергивает меня из моих мыслей: яркий свет от люминесцентных ламп, который никогда не погасает, после полумрака гостиной бьет в глаза, заставляет зажмуриться. Я все еще обдумываю слова отца о том, что мы будем делать, когда подхожу своему шкафчику. Пара футболок, фонарик, зажигалка – этому скрабу место на верхней полке. Я поднимаю с пола  большую удобную сумку и, не думая, зачем мне это надо и как может пригодиться, рукой сметаю все эти вещицы. Снизу же стоит то, ради чего я, собственно, и выпросила себе шкафчик. Колчан со стрелами. Я не хотела хранить его на виду. Мой лук висит на стене, я медленно, будто зачарованная его видом, медленно подхожу к моему оружию и несмело провожу пальцами по верхнему плечу. Слушаю голос отца, наставляющий и поучающий меня. Сейчас я крайне внимательна, прислушиваюсь к его словам и молча киваю, запоминая информацию. На данный момент я не могу не слушать отца. Любая ошибка может стоить мне жизни, а я знаю не так много, как мне хотелось бы знать, поэтому доверяю словам мудрого и ученого человека, который бывал в разных передрягах, которому удавалась выбраться из них живым. Для меня будет полезна любая информация, которая сможет продлить жизнь хоть на пять минут.
- Стрел много, но наконечников на все стрелы не хватит, - произношу я, возвращаясь к шкафчику, у меня в руках лук, снятый со стены. Я имела в виду титановые наконечники, которые будут гораздо полезнее в бою с оборотнями, чем обычные наконечники. Мое новое недавнее открытие. Я грустно оглядываю железный карман шкафчика, в котором они хранятся. Не знаю, может, отец держит их где-то еще, но я знаю только это место, поэтому беру все, надеясь, что этого хватит.
- Надеюсь? – боже мой, лучше не произносить такие слова в такой напряженный момент. Сейчас спасительная ложь была бы намного выгоднее. – Ты думаешь, у нас будет шанс? Если они окружат дом, нам не выбраться… без потерь. Но я надеюсь только на лучшее. Это то, что мы еще можем сделать.
Последнее предложение звучит тихо, потому что я отвлекаюсь на другое оружие, отличное от лука. Если бы сейчас было подходящее время, я бы сравнила себя с ребенком, который впервые очутился в магазине игрушек. Завороженным взглядом он смотрит на многочисленные полки с машинками, куклами, мячами, его взгляд радостно охватывает всё это богатство, его глаза разбегаются от многочисленных вариантов. Он хочет все и одновременно не может понять, чего желает больше всего. Но у меня нет времени на сравнения. Вместо машинок – кинжалы, вместо кукол – пистолеты, вместо мячей – гранаты. Вот мой выбор в магазине игрушек. Боевых игрушек. Я бы не хотела оказаться в магазине, предлагающий такого рода товар, если бы я была ребенком. Но я уже взрослая, я выросла, и сегодня мне и моему отцу предстоит сражаться не на жизнь, а на смерть. Бок о бок. Против наших врагов, против наших друзей. Против всех. Судорожно выдыхая, я растасовываю по карманам гранаты. Беру в руки кинжалы и, взмахнув ими несколько раз, решаю взять их с собой. Я уже использовала их, знаю, как их надо управлять, под каким углом лучше направлять их на противника, если хочу причинить ему максимальный вред. Услышав слова отца, поднимаю голову на него и отвечаю:
- Пап, я не собираюсь использовать штурмовые винтовки. Они слишком большие для меня. Я предпочитаю этих ребят… - я снова рассекаю воздух кинжалами. Зажав их в одном руке, на всякий случай решаю захватить еще и два пистолета, предварительно проверив их. Магазины уже давно лежат в кармане по соседству с гранатами. Я быстро натянуто улыбаюсь отцу, а сама совсем не  ощущаю желания радоваться. Но надо показать отцу, что я готова, я не боюсь. Но в груди сердце выстукивает неровный ритм.
Я киваю, задерживаюсь в подвале еще на несколько секунд, пока ищу упомянутые отцом болты и, отыскав их, следую за отцом. Снова из освещенной комнаты в темноту, которая, казалось, стала гуще за время их отсутствия в верхней части дома. Уже в дверях кабинета я останавливаюсь и хватая отца за руку.
- Пап, обещай мне, что будешь осторожен, - говорю я, а в моем голосе так и сквозит волнение. Я очень переживаю за него и за себя. Неизвестность пугает. - Я не хочу потерять тебя, обещай мне, что ты не будешь лезть на рожон, - я знаю, что у него нет такой привычки, он всегда осторожен, но мне жизненно необходимо сейчас услышать его обещание.
Мы снова слышим волчий вой, на сей раз, он намного громче и ближе. Моя голова поворачивается в сторону окна, смотрит на белую полную луну. Сердце стучит от близости оборотней. Я знаю, что они близко. Возможно, уже в нашем дворе. Тихо ступая, будто они находятся в доме, я подхожу к окну и аккуратно отодвигаю в сторону штору, мой взгляд устремлен вниз. Знаете, этой картины мне не забыть никогда. Она будет сниться мне в кошмарах. Мне становится действительно страшно. Я могу лишь выдавить:
- Они здесь.

Поначалу мне казалось, что я смотрю вниз, на поляну перед домом, и вижу множество светлячков, которые хоть и редкость в нашем районе, но всё же встретить можно. Ярко-желтые овалы света будто прорезают темноту, подступившую к нашему дому. Электричества в городе нет уже пару дней, и только этот свет даёт возможность хоть что-то разглядеть. И наш дворик освещается… светом глаз оборотней. Голодных, кровожадных, обезумевших оборотней. Иллюзия разбита; пора очнутся и что-то сделать. Приготовиться к схватке. Защитить себя и отца, защитить дом. Не позволить оборотням убить себя. Побороться за жизнь.
Я не глупа; ещё до того, как отец озвучил мои самые страшные мысли, я знала, что оборотни обязательно придут за нами рано или поздно. Хотелось бы поздно, конечно. Но когда твоя семья остаётся единственными людьми в городе превратившихся непонятно каким образом оборотней стоит задуматься. А лучше бежать как можно дальше. Потому что невозможно не быть их целью в таком случае. Человеческая кровь привлекает, заманивает. Ещё чуть-чуть – и они начнут уничтожать друг друга. Но этого не будет, пока мы дышим. Поэтому сегодня оборотни сделаю всё, чтобы достать нас. Но я не сдамся без боя. Мы не сдадимся.
Не в силах оторвать взгляд, я смотрю на оборотней внизу, и меня пробирают мурашки. Казалось, что я в какой-то компьютерной игре. Всё выглядело очень нереалистично. Но нет, это суровая реальность, и с этим ничего нельзя поделать. Я внимательно наблюдаю за существами внизу; вижу их переливающиеся золотом глаза; вижу раздувающиеся ноздри – они проводят разведку, узнавая нас по запаху; вижу острые когти на лапах – думается мне, что этими когтями легко разрезать жертву на две части. Нервно сглатываю, пытаясь справиться с накатившим на меня страхом, и поворачиваю голову в сторону отца. Теперь он находится напротив меня, такой же внимательный и напряженный. Никак не реагирую, когда он говорит про окно, размышляя, что надо делать. Нападать первыми или ждать, когда они начнут попытку проникнуть в дом, движимые желанием убивать. Но отец развевает мои мысли, когда продолжает. Я поднимаю свой взгляд на него, вслушиваясь в слова. Он хочет нападать. Он хочет, чтобы я сделала первый выстрел. Начала войну, перешла к активным действиям. Мой взгляд падает на лук в мои руках, и я смотрю на него недоумевающим взглядом. Потом крепко стискиваю плечо лука и резко его поднимаю, располагая удобнее. Мгновение – и стрела наготове. В моих глазах решимость; больше нет ни капли страха, снедавшего меня несколько минут назад. Рядом со мной есть человек, рядом со мной мой отец. Я знаю, он защитит меня. Когда я понимаю, что рядом есть тот, кто может выполнить эту грязную работёнку, мне становится спокойнее. Он меня прикроет, как и я его. Мы семья, мы команда, - вспоминаю его слова. Забываю о том, что я ненавижу быть слабой и пользоваться чей-то помощью. Все пересуды остались в прошлой жизни, полной людей, а не оборотней.
Я молча прицеливаюсь. Мои глаза напряжены, я думаю, какого волка мне пронзить стрелой первым. Отмечаю того, что стоит ближе к дому. Быстрый, изворотливый – у него все шансы добраться до нас раньше других. Натягиваю тетиву сильнее, замираю, целясь в горло. До сердца не добраться, но горло тоже неплохая цель. Киваю отцу, показывая, что я готова. Не отрываю взгляд от выбранной мной жертвы, даже когда стекло ломается под напором приклада. За мгновение до выстрела вся поляна перед домой освещается красным светом – отец использовал сигнальные огни. Сразу после этого я и делаю первый выстрел.
О, как мне хотелось бы посмотреть, как с диким рёвом падает пораженный мной зверь, но я не позволяю себе этой роскоши. Оборотни поднимают на нас свои головы и бросаются вперед с единственной целью: убить. Я быстро достаю из колчана за спиной следующую стрелу и делаю выстрел. На этот раз поражаю следующего оборотня за предыдущим. Новая стрела – новый выстрел. Я сосредоточена как никогда. Стараюсь не позволять волкам подобраться слишком близко. Пока у меня есть возможность, я стреляю. Пока у меня есть шанс, я убиваю. Хладнокровно. Или мы их, или они нас. А мне очень хочется еще пожить, пусть и недолго. Я стреляю, иногда промахиваюсь, потому что оборотни передвигаются слишком быстро, еще до того, как я достану следующую стрелу, они меняют месторасположение. Я отмечаю про себя, что тварей стало больше; было шесть, сейчас как минимум пять находятся на площадке, хотя я с каждой стрелой раню или убиваю оборотня. Краем глаза я замечаю, как пара волков пытается пробить входную дверь на первом этаже. Я на секунду задерживаю на них свой взгляд, и этого хватает предприимчивому оборотню добраться до меня так близко, что у меня нет возможности выстрелить. Я отбегаю назад, как и советовал мне отец. Стараюсь дышать размеренно и держать эмоции при себе, но волнение слишком сильно. Я прячусь за стену рядом с окном, пока отец возится у разбитого стекла. Отдышалась и спрятала лук за спину. Достав кинжалы, присоединяюсь к отцу. Пока он поражает дальние цели, я работаю с теми, кому удается пробраться ближе. Один оборотень почти достал до окна. Его лапа уже была на подоконнике, когда я ловким движением достаю нож и вонзаю его в лапу зверя. Он с рыком пятиться назад.
- Не задел? – спрашиваю я, снова пряча нож – кинжалы сподручнее. Мы получаем маленькую передышку: судя по всему, оборотни отвлеклись на что-то другое. Мне не надо выглядывать в окно, чтобы понять, в чём дело – до моих ушей доносится звук ломающейся двери. Я поворачиваюсь в сторону двери, но, судя по глухому звуку, ломают либо входную дверь, либо пытаются пробить окна.
- Ты точно все окна закрыл? – я делаю несколько шагов по направлению к двери. Осторожно ступаю, молясь про себя, чтобы дверь выдержала. Потому что если дверь – большой шанс для оборотней попасть внутрь – сломается, то кто знает, сколько мы протянем. Но дверь пока стоит, и меня радует предусмотрительность отца. Я бы прямо сейчас повисла у него на шее, осыпая благодарностями, но не время и не ситуация. Смотрю на отца вопрошающим взглядом. Что делать?

Отец считает, что я достаточно взрослая для того, чтобы самостоятельно принимать важные решения. Я знаю это, ведь разве не он каких-то жалких полчаса назад говорил мне об этом внизу, в гостиной, с волнением и одновременно решимостью в голосе? Но я всё равно не решаюсь действовать без его ведома, даже несмотря на что, что он верит в меня и в то, что я могу принимать верные решения. На кону жизни, на кону наши жизни, и любое действие может оказаться ошибкой. Колебание, неуверенность, заминка – и всё, можешь считать себя без пяти минут трупом. Мне кажется, что я уже настолько глубоко в голову вбила себе мысль о том, что нельзя ошибаться, что скоро начну делать эти самые ошибки. Поэтому лучше действовать вместе, сообща. Приглядывать друг за другом.
На цыпочках я прокралась к двери и остановилась, не переступая порог комнаты. Опустив взгляд вниз, прислушиваясь к звукам внизу, я подумала, что было бы неплохо, может даже, очень хорошо, если бы кто-нибудь из нас догадался использовать рябину в качестве барьера, чтобы обезопасить себя, пока мы находимся в комнате. Я уже открыла рот, чтобы поделиться своими соображениями с отцом, как он опередил меня. Я потрясённо выдохнула.
- Ты же не собираешься к нему подбираться? Это слишком опасно, - сказала я, разворачиваясь к нему. В моих глазах плескалось беспокойство. – Мы будем сидеть тут и обороняться, как и планировали. Альфа подождёт.
Но я понимала, что, альфа-то может и подождет, но мы – нет. Мы не сможем сражаться всю ночь. Ночь полной луны. Мы, в отличие от животных снаружи, люди, и ничто человеческое нам не чуждо. В конце концов, усталость сморит нас ещё до восхода солнца. И кто знает, может, даже с восходом оборотни не отстанут от нас. Луна сводит их с ума, заставляет слетать с катушек и бросаться на любого попавшегося им живого человека. Не факт, что солнце способно образумить их. Желтоглазые твари намного живучее, чем люди, они могут сражаться всю ночь и даже не устанут, но не мы. К сожалению. В такие моменты я бы хотела иметь эту оборотнеческую возможность – долго не уставать. Она бы очень пригодилась охотникам.
Вдох, выдох. Вдох, выдох. Вдыхаю полной грудью прохладный воздух и слушаю отца, сразу же представляя себе всё действо: коридоры дома, мою комнату, забитое сейчас окно. Как я цепляюсь за карниз и взбираюсь на крышу. Оттуда пробую достать стрелами до альфы. Звучит не так уж невыполнимо. Я смогу. Я киваю, заставляю себя улыбнуться в ответ и поправляю лук на спине. Колчан со стрелами на месте. Другое оружие тоже. Я разминаю пальцы, сжимая и разжимая их в кулак. Мысленно благодарю отца за то, что в своё время заставлял меня тренироваться и заниматься физическими упражнениями. Сейчас это пригодится.
Я становлюсь напротив открытой двери, приготавливаясь бежать, как только прозвучит команда. Сейчас я кажусь себе бегуном на старте. Слышу приказ отца и начинаю бежать. Я рванулась с места, повернув направо, и побежала прямо по коридору так быстро, как только могла. Скорость в тесном коридоре, не предназначенном для бега, трудно набрать, но я передвигала ногами что есть силы. Еле притормаживаю у своей комнаты, по инерции пробегая мимо. Зацепившись рукой за косяк двери, возвращаю тело к двери и забегаю в комнату. Начинаю тяжело дышать, но стараюсь вернуть дыхание в норму, когда осматриваю комнату. Через окно я не вижу полную луну – ставни плотно закрыты. Я тихо ругаюсь, что придется пожертвовать одним уголком относительной безопасности, но раз отец сам дал добро на такую жертву, то всё-таки придётся открыть окно. Подхожу к окну и сосредоточенно вожусь с защелкой. Когда я услышала характерный щелчок, вдыхаю воздух полной грудью, на мгновение закрыв глаза. Сосредотачиваюсь на цели, собирая все свои силы для рывка. Ни секунды не медлить на крыше. Я буду у оборотней как на ладони, хорошо видна, и все мои действия не буду неожиданностью. Фактор внезапности пропадёт. Одно преимущество: я буду высоко, и не все смогут добраться до меня. Только самые ловкие и быстрые. Делаю ещё один вздох и распахиваю окно. Ставлю одну ногу на подоконник, ловко проскальзываю под оконной рамой и ставлю вторую ногу. Разворачиваюсь к окну и протягиваю руки вверх. Ловко цепляюсь за карниз и подтягиваю тело, будто делаю упражнения. Верхняя часть туловища уже на крыше; теперь подтягиваю ноги и резко перекатываюсь, стараясь не опираться сильно на спину – не хочу повредить лук или сломать колчан. Из положения лежа в положения сидя, а потом распрямляюсь и бегу на край крыши. Выставив одну ногу вперед для удержания равновесия, быстрыми, такими знакомыми и доведенными до автоматизма движениями достаю лук, стрелу, заряжаю ею лук и прицеливаюсь в неясную темную фигуру, что держится в тени. Я вижу красные точки предположительно на уровне его глаз – нет сомнений, что именно о нём и говорил отец. Целюсь чуть ниже, рассчитывая траекторию полёта. Натягиваю тетиву и пускаю стрелу. Альфа ловко уклоняется от выстрела и хватает летящую стрелу, когда до его сердца оставалось всего ничего. Следом за первой я пускаю еще три стрелы, но от всех неизвестный оборотень уклонялся. В растерянности я немного опускаю лук, чтобы лучше видеть красные точки. Кто же этот альфа? Он, должно быть, невероятно ловкий, раз может поймать стрелу в полёте. В моей голове крутятся всевозможные варианты, начиная с Хейла.
- Чёрт, - не выдерживаю я, когда, моргнув, заметила, что альфа пропал. Куда он делся? Я посмотрела вниз: оборотни кружили вокруг дома, ища малейшую лазейку. Взглянула на окно, из которого я и отец вели оборонительные бои. Сейчас я никого в нем не видела, только темный квадрат напоминал мне зияющую дыру. Вспомнила, что отец обещал присоединиться ко мне, поэтому немного успокоилась, не обнаружив его у окна. Я прошла вдоль крыши, выбирая удобную позицию для обстрела находящихся внизу оборотней. Пока я присаживалась на колено и заряжала лук, мне казалось, что долго мы так не протянем. Очевидно, что оборотней становится всё больше, а наших запасов всё меньше. Но мы будем делать всё возможное, пока у нас есть средства и силы. Поэтому бесстрашно пускаю стрелу в оборотня у двери.

Остановиться хотя бы на долю секунды, оторваться от моего крайне «увлекательного» занятия и взглянуть на поляну перед домом я не в силах. Посмотреть не напряженными от стрельбы глазами, пробежаться поверхностным взглядом, просто осмотреться. Если бы я это сделала, то увидела бы кучу – иначе не назвать – из трупов волков, раненых животных, скулящих от боли, зверей, прижимающихся к стенке и сверкающих золотистыми глазами, оборотней, жаждущих нашей крови. Я боюсь посмотреть, потому что знаю, что, если моим глазам откроется подобная картина, я просто опущу руки. Среди мертвых волков бродят живые, их сотней больше, и все до одного рассматривают наш дом и нас самих в качестве цели. Мне хотелось закричать: «Почему мы? Почему вы хотите нас? Почему мы остались людьми?» Но, признаюсь, быть человеком – эта лучшая участь по сравнению с той, что ждет оборотней. Ведь все они умрут.
Ладно, может, и не все, я пока трезво оцениваю ситуацию, но большинство точно сдохнет. Я этого хочу. Они пытаются сломить нас – а я сломаю их, оборву их жалкие жизни, столкну в пропасть в гости к тетушке Смерти. Оборотни стали мне поперёк горла, и я хочу прокашляться, чтобы избавиться от этого напрягающего комочка шерсти. Меня напрягает их жажда, ненасытное и бесконечное желание. Мне надоело считаться с их желаниями – у меня, в конце концов, есть свои желания. Я хочу жить. Хочу радоваться свежему воздуху, летнему дождю, прохладной ночи, легким поцелуям. Хочу чувствовать прохладное прикосновение воды, обжигающую жару, нежные касания. Хочу не бояться за себя и отца, за то, что кто-то может снова атаковать нас. Мне надоело бояться. Мне надоели оборотни, пытающиеся отобрать у нас ценный дар – жизнь. Надоело.
Но просто так от нас волки не отстанут. Поэтому-то я и стою на крыше, пуская стрелу за стрелой в океан шерсти внизу. Где какой оборотень, я уже не различаю. Я просто стреляю по всем. Сейчас у нас нет друзей – только враги. Скотт, Айзек, Дерек – все заодно и все против нас. Приходиться пробивать себе дорогу в жизнь насильственными методами. Поражать моими стрелами всех оборотней, смотреть, как умирают от пуль отца волки. Вот так мы и бьемся. Не на жизнь, а на смерть. Но за жизнь. За нашу жизнь.
Словно заведенная машина, я пускала стрелы вниз одну за другой, одну за другой. Я была так сосредоточена, что не видела ничего другого, кроме как моих целей. Краем глаза я увидела, как нечто светящееся летит вниз, но не отвлекалась от дела. Наверное, это меня и спасло, хотя даже самый худший вариант был бы гуманным. Этот поток света опустился на землю, и на несколько мгновений свет ослепил меня. Я часто заморгала, прогоняя блики, оставшиеся, будто я только что смотрела на солнце прямым незащищенным очками взглядом. До моих ушей донеслась сладостная музыка: оборотни завыли, словно раненые, и я ухмыльнулась. На несколько секунд они оставили терзать дом, и я поспешила воспользоваться этими секундами, мысленно поблагодарив отца. Бросив лук на крышу, я разминала уставшие от стрельбы пальцы, сжимая и разжимая их. Я и понятия не имела, как затекла моя рука, пока не почувствовала тупую боль. Зашипев, я разрабатывала руку и поглядывала вниз, готовая при первой атаке снова схватить лук. Какой-то оборотень, уже оправившийся после светозвуковой атаки, поспешил к двери, но нож, вовремя выхваченный мной, попал ему прямо в сердце. Я снова схватила лук и возобновила свой дождь их стрел. Услышав голос отца, я отвлеклась и радостно улыбнулась, успокоенная его близостью. Он в пределах моей видимости, я снова вижу его.
- Что это? – спросила я, получив ответ в виде непонятного устройства автомата. Честно говоря, я такие видела в первый раз и понятия не имела, как такой вид оружия действует. Ох, пап, нашел время для урока. Но я, как послушная дочка, взяла автомат в руки и попыталась привыкнуть к нему.
- Он исчез, как только я чуть не засадила в его сердце стрелу, - заговорила я. – Я стреляла из него в упор, но он, словно ниндзя, уклонялся от всех стрел. Он ловил их руками, но потом он исчез из моего поля зрения, - говорила я, прицеливаясь в одного оборотня и делая пробный выстрел. Аконитовая пуля попала в тело оборотня, и тот с жалким рыком свалился на землю. Я мысленно ухмыльнулась и начала, не спеша и тщательно прицеливаясь, поражать оборотней.
- Хорошо, - кивнула я и, отвлекшись от однообразного поля внизу, посмотрела через плечо. Отец снова исчез, но через выстрелы я слышала характерные щелчки, звуки, доносящиеся из моей комнаты. Пару раз особо прыткие оборотни попытались взобраться на крышу, но пули с аконитом, вылетавшие из автомата, отбрасывали их тела назад.
- Что ты там делал? – спросила я, когда, в очередной раз оглянувшись назад, увидела голову отца в темном проеме. В следующую секунду я получила ответ и удовлетворенно кивнула. – Прекрасно. – Хотя я не совсем разобралась, что именно хочет сделать отец, но знала, что все у него выйдет. Он хороший охотник и такой же боец за жизнь, как и я. Он знает, что делает, лучше, чем я.
Я встала рядом, поочередно пуская пули вниз. Я решила перейти на другую сторону, так как услышала подозрительный шорох и возню, и, отлучившись от отца, нетвердо ступая, отошла. От увиденной мной картины моя рука сама опустила лук. Прямо подо мной, уставившись на меня парой желтых и красных глаз, стояли они. Скотт и Джерард. Бета и альфа. Я шокировано уставилась на них, не предпринимая попытку пошевелиться. Впрочем, они тоже не делали никаких попыток атаковать меня. Осознание того, что они заправляют всем этим фарсом, накрыла меня с головой.
- Пап, - тихим, в какой-то степени хриплым голосом позвала я, даже не надеясь, что он меня услышит. В горле резко пересохло. За что они так со мной? Что я сделала? Я смотрела на парочку еще несколько секунд, на глаза навернулись слезы. Почему?
- Почему? – спросила я. – Почему мы? Почему вы?
Я была не в силах пошевелиться. Перевожу взгляд с альфы на бету, все ещё не веря своим глазам. Потом, неожиданно даже для себя, выпрямила спину и, закусив губу, чтобы не закричать, сделала выстрел из автомата. Один-единственный выстрел. Прямиком в горло Скотта.