Внешний вид.

    Самым ужасным было то, как скоро она перестала придавать значение этим смертям, этим - и тем многим, что случилсь раньше, чем она узнала правду. Казалось бы, еще вчера она засыпала со слезами на глазах, испуганная поступком Кощея и раздасованная собственной беспомощностью; сейчас же - сколько времени прошло с тех пор? Месяц? Полгода? Маша совсем потеряла счет дням, - она едва вспоминала о тех людях. Мысли о них вызывали у Марьи какое-то тупое безразличие; ей, отчаянно пытавшейся вернуть все на круги своя, было просто не до них. Она пыталась жить так, словно ничего не произошло.

    Выходило, надо сказать, преотвратно. Отношение Кощея к ней изменилось, что он и не думал скрывать. Он больше не был ласков и заботлив с ней, в те редкие минуты, когда они оказывались наедине, он был груб, в его словах и действиях сквозило презрение. Впрочем, он старался как можно меньше контактировать с ней; Марья была выслана из общей спальни в старую каморку, он, помнится, даже предложил ей убраться восвояси, однако Марья отказалась - куда ей было идти? Сам Кощей все меньше появлялся дома; Марья могла лишь гадать, где он проводит время.

    Временами ее обуревала ревность, она думала о том, как скоро он приведет в свой - в их - дом новую женщину, как скоро все-таки выставит ее. Она очень остро чувствовала его разочарование и изо всех сил стремилась загладить собственный проступок; лишь иногда в ее голове тлеющим угольком вспыхивала мысль о том, насколько отвратительно пресмыкающейся выглядит она со стороны. Вспыхивала - и тут же угасала.

    Все отошло на второй план, и Маша рисковала по уши увязнуть в своем желании угодить ему. Позже она не раз думала о том, что, должно быть, повредилась рассудком, однако на тот момент ничто иное не имело для Марьи ценности, все, чего ей хотелось, - это вернуть расположение Кощея. Быть может рано или поздно добилась бы своей цели, однако судьба распорядилась иначе. Эта самая судьба, принявшая облик Змея Горыныча, заглянувшего однажды на огонек, вернула Марью к действительности, вкрадчивым голосом напомнив, с кем она связалась.

    "Я знаю", - только и могла ответить она. Если бы она могла забыть о том, кем является, она забыла бы, но единственным шансом, что был ей предоставлен, Марья не воспользовалась. Ей оставалось лишь игнорировать этот факт - и она старательно закрывала на него глаза, стараясь выбросить из головы все, что мешало сохранять привычный мир.

    После разговора, состоявшегося между ними, пелена с ее глаз спала. Вернулись ее страхи и ночные кошмары, от которых прежде ей удавалось ограждать себя, вернулось отвращение к себе, вернулось чувство вины и беспомощности. И, думая о смертях тех людей и об убийствах, которые последуют, Маша больше всего хотела вернуться обратно в свое помешательство, мешавшее ей взирать на вещи трезвым взглядом.

    Она едва могла спать, - стоило Марье закрыть глаза, как те люди появлялись, один за другим. В ее снах была та девушка, которую Маша видела в подвале; она была очень молода, а в ее лице угадывались черты, принадлежащие самой Марье. Она цеплялась за машины руки и просила о помощи, за ней появлялись другие; они тянули к Маше руки, и она чувствовала их цепкие пальцы повсюду: они сжимали ее запятья и плечи, они цеплялись за ее лодыжки, она чувствовала их на своих бедрах и своей груди. Грубым прикосновениям вторил хор голосов.

    Обычно на этом моменте она просыпалась, однако иногда сон продолжался - и люди в нем все пребывали и пребывали, вскоре Марья оказывалась посреди огромной толпы раненых, изможденных, стонущих от боли женщин и мужчин, которые не выходили из ее головы и днем. Еще недавно и не вспоминавшая о кощеевых жертвах, теперь она только о них и могла думать. Она думала лишь о том, скольких еще он убьет; она хотела найти способ изменить его, но догадывалась - и Горыныч подтверждал ее догадку, - что его попросту не существует.

    Однако, уверял ее Змей, деликатно понижая голос, существуют способы сдержать его, и он, Горыныч, с радостью поделится с Машей этим секретом. И, хотя желание помочь, которое изъявлял дракон, здорово озадачило Марью, она не могла не расспросить его, и он самым тщательным образом ее проинструктировал, а также подкинул вещицу, без которой ей было не обойтись. Его дар, надо сказать, озадачил ее еще больше - не слишком ли жестоко? Однако иного пути, похоже, не было.

    Ей оставалось лишь дождаться Кощея.